конце июля Борис Алёшкин вернулся домой. Первое, с чем он столкнулся, было то, что в квартире, которая по-прежнему не запиралась, никого не было. Мы ещё не говорили, что зимой семья Комозы получила комнату в одном из домов ДГРТ на мысе Чуркина, где находилась основная часть лесного склада. На бывшем бородинском складе лесоматериалов оставалось мизерное количество, да они были и не нужны: не стало частников — кустарей-китайцев, и снабжение тарой (бочками и ящиками) промыслов и заводов ДГРТ полностью взял на себя тарный завод, расположенный на мысе Чуркина. Там же находилась и судоверфь. К середине 1931 года она уже строила не только шлюпки и кунгасы, но и сейнеры, предназначавшиеся для лова сельди и иваси в открытом море специальными, так называемыми кошельковыми неводами.
В конторе Борис встретил Соболева, бывшего бухгалтера Бородина, работавшего счетоводом у Алёшкина, а в последнее время присоединившего к этой обязанности работу десятника по бородинскому филиалу лесного склада. От него Борис узнал, что Катя поступила работать, а дочку отдала в детский сад. Обычно они приходили домой часов около четырёх, как раз перед закрытием конторы склада.
Борис привёз из Бочкарева, где уже поспели ранние овощи, редиску и огурцы. В ожидании прихода своих домочадцев, он принялся готовить обед-ужин. На дорогу ему выдали сухой паёк: мясные консервы и колбасу. Картошка на кухне имелась, пожарить её вместе с консервами было нетрудно. Пришедшие Катя и Элочка обрадовались возвращению Бориса, и вечер прошёл весело. Потом, когда дочь угомонилась, Алёшкины, кажется, впервые в жизни дома слушали радио. По дороге с вокзала, в одном магазине, где продавались различные, как их с тех пор стали называть, культтовары, Борис увидел какую-то чёрную катушку. На ней был укреплён ползунок, а сверху — какая-то трубочка с кристаллическим порошком внутри. В трубочку была ввёрнута пробка, из которой торчала тоненькая проволока. На картонке около этой катушки было написано, что это детекторный радиоприёмник. Бориса очень заинтересовал этот прибор. Стоил он недорого — всего шесть рублей, и он, не задумываясь, купил его. К этой катушке прилагались два наушника.
В первый же вечер своего возвращения домой Борис и Катя, лежа в постели, прижав к ушам наушники, слушали слабенькие, но совершенно отчётливые звуки речи и музыки, когда, пошевелив проволочкой по кристаллам, попадали на волны какой-либо станции. Освоили они это не сразу. Иногда в наушниках раздавался писк, треск, звучали голоса японцев или их музыка, но, в конце концов, они научились на своём горе-приёмнике безошибочно находить Владивосток и регулярно слушать городские радиопередачи.
Явившись на следующее утро в УСИТ ДГРТ, Борис был огорошен неожиданной для него новостью. Начальник УСИТ, к которому он, как полагается, явился с докладом о возвращении с военной службы, приветливо с ним поздоровался, но объявил ему, что принимать свою группу Алёшкин не будет: правление треста назначило его на новое место. Откровенно говоря, эта новость не только ошеломила Бориса, но немного и рассердила. Он подумал: «Опять менять работу! Опять изучать что-то новое! Наверное, какую-нибудь дыру мною заткнуть думают. Хорошо ещё, если в городе, а то пошлют куда-нибудь на промысел или на завод. Не поеду, откажусь, что я, хуже других что ли? Да и Катя теперь работает, её с места срывать не следует». Так размышлял Борис, сидя в комнате секретаря правления, ожидая, пока ему можно будет попасть к председателю. У того как раз проходило очень важное совещание, как сказала секретарша, появившаяся в тресте недавно и поэтому ещё не знавшая Алёшкина.
А он продолжал вспоминать то, что ему рассказала Катя вчера во время обеда. Вскоре после отъезда Бориса на переподготовку, Катю вызвали в Дальснабсбыт, в ячейку комсомола, в которой она состояла на учёте, где руководила пионеротрядом. Секретарь комсомольской ячейки, не желая терять хорошую пионервожатую, при появлении первого же вакантного места в конторе поставил вопрос перед управляющим о назначении комсомолки Алёшкиной на должность статистика в плановый отдел. Её возражения о том, что этой работы она совершенно не знает, были немедленно отвергнуты:
— Ты же имеешь среднее образование, а у нас и более сложную бухгалтерскую работу выполняют люди, у которых за плечами всего пять классов, научишься!
Необходимость воспитания дочки тоже не рассматривалась как причина отказа. Оказывается, Дальснабсбыт — организация, хотя ещё и молодая, но уже успевшая обзавестись своим детским садом, где пока имелись свободные места. Так и получилось, что меньше чем через месяц после отъезда Бориса в Бочкарёво, его жена и дочь ежедневно стали ходить на работу. Катя Алёшкина вообще очень тяготилась бездеятельным, как ей казалось, пребыванием дома. По своей натуре она была, да остаётся и до сих пор, человеком, склонным к работе в коллективе, к постоянному активному участию в каком-нибудь общем труде, в общественной жизни. Поступление на работу в Дальснабсбыт сразу же открывало перед ней все эти возможности. Она с азартом взялась за незнакомую для неё работу и благодаря врождённой смекалке, хорошим способностям, ну и, конечно, достаточной грамотности, чуть ли не через неделю вполне освоила работу статистика, а вскоре стала считаться одной из лучших.
«Ну, что же, — думал Борис, — что Катя устроилась на работу — это к лучшему, ей будет веселее, да и материально положение наше улучшится. Теперь ей, как работающей в их распределителе, тоже кое-какой паёк будет перепадать. А Элочка — судя по всему, ей в детском саду нравится. Как будто всё хорошо устроилось, и с жильём стало лучше, ведь после выезда семьи Комоза в нашем распоряжении теперь весь дом. Всё хорошо, вот только, что там обо мне решили? Зашлют куда-нибудь на побережье, опять придётся налаживать всё сначала, а отказаться нельзя, ведь я член партии. Хоть бы скорее заседание у них кончилось!»
Всему приходит конец. После заседания из дверей кабинета стали выходить по одному и группами начальники управлений, заведующие отделами и члены правления треста. Многие из них здоровались с Алёшкиным. Но вот показался первый заместитель председателя треста Мерперт. Мы уже как-то описывали этого маленького, круглого, большеголового человека, обладавшего огромной эрудицией и, кажется, ещё большими организаторскими способностями. Он отлично разбирался в экономике, снабжении и большинстве вопросов рыбного дела. Мерперт был беспартийным, но, очевидно, по-настоящему преданным советской власти, и потому работал не за страх, а за совесть. У него, как мы, кажется, тоже говорили, сложилось особое отношение к Алёшкину: разглядев в молодом человеке способного организатора и старательного работника, Иосиф Анатольевич всегда поддерживал и поощрял Бориса.
Увидев сидящего Алёшкина, Мерперт подошёл к нему. Когда Борис встал,
