на столешнице кистям и увитым венами предплечьям. Силой отдираю себя.
Вроде бы готовилась, но когда смотрю вверх, сердце все равно кровью обливается.
— Не вам. Себе. Я сегодня съеду, Айка.
Закрываю глаза и переживаю шторм. Сглатываю не просто горечь, а огромный ком вины. Душа криком кричит: да прости ты его, Айка. Да прости ты! Не можешь — соври. Но я и врать не могу.
— Это не обязательно. Это твой дом.
— Я не хочу, чтобы Сафие снова переезжала. Ей хватит стрессов. Здесь она привыкла. Ей нравится. И ты…
Киваю. Его решение благородно, а не рационально, но я делаю вид, что согласна с обоснованием.
— Я попросил подыскать мне что-то в этом же ЖК. Будем соседями, — сначала улыбается, но улыбка быстро снова гаснет. Мне тоже плохо от этой перспективы, хоть она и хороша. — Мешать вам не буду, но с дочкой хочу видеться часто, Айлин.
— Я не против. Она тебя очень любит.
Мы зависаем друг на друге. Молчим о том, что рушит наши жизни сейчас. Мы тоже любим. Очень. Слишком.
— И я ее люблю, — Айдар отвечает мягко. — Подумай, будет удобней, чтобы я ее забирал на выходных или на протяжении недели. На выходных мне, конечно, предпочтительней.
— Тогда на выходных. Я согласна. И на протяжении недели. Когда захочешь.
Кивает.
Молчим.
Снова смотрит мне в глаза:
— Насчет денег не волнуйся. И с работой я тебя не тороплю. Восстанавливайся. Если захочешь открыть ателье или возобновиться на учебе…
Я знаю, что он поможет. Теперь — всегда и во всем. Но слушать это всё равно тяжело. Чувствую себя ужасным человеком. Киваю, тем самым перебив.
— Я скажу тебе.
— Спасибо.
Новая порция тишины становится невыносимой. Тянусь через стол. Касаюсь руки. Ищу взгляд.
— Прости меня за то, что наговорила. — Я совершенно искренна сейчас, но в ответ получаю улыбку.
— Но ведь ни словом не соврала?
Мы оба знаем, что нет. Мои страхи даже утрированными не назовешь. Они реальны. Он это понимает. Но и меняться я его не попрошу. В этом нет смысла. Мы — вот такие.
Он перехватывает мою руку. Поднимает над столом. Тянет.
Просит обойти и я даже не думаю ослушаться.
Вчера боялась близости. Сегодня греюсь, оказавшись рядом. И так будет еще долго. И срывы будут. А потом что? Смирение или новый слом?
Все эти вопросы излучают мои глаза. В его я вижу их же. А еще понимание. Степень нашей вины в случившемся сложно определить. Но последствия — все нам. Сколько бы и кому мы не мстили.
Смело ступаю между мужских бедер. Наши лица на одном уровне сейчас. Это редкость.
Он смотрит на меня с жадностью, но борьбы я в нем не вижу. Он принял решение. Свои решения он уважает.
Гладит по волосам. Ведет по щеке. Тормозит на губах. Ласкает взглядом. Обводит подушечкой.
— Я сам себя убедил, что у тебя обязательно получится меня простить. Долго отрицал очевидное. А по тебе же видно было, что нет. Ты в этом не виновата. Спасибо, что попробовала.
Очень хочется позволить выступить слезам. Они душат. Но я держусь. Наказывать его собственной беспомощностью не хочу.
Вместо внятного ответа — судорожно киваю. Мой взгляд остается внизу.
— Я взял тебя в жены трогательной девушкой. Вообще не думал, какой ты станешь, а ты выросла в невероятную женщину. Терпеливую, мудрую, гордую. Сильную. Выше меня на голову. И дочку мне такую же вырастила.
Его похвалы всегда трогают особенно сильно. Только его, пожалуй, и трогают. Сердце отзывается тугой болью. Глаза все же становятся влажными.
— Спасибо тебе за это. Правда в том, что я нуждаюсь в тебе сильнее, чем во мне нуждаешься ты.
Изнутри разрывает, но я выталкиваю из себя только:
— Ты хороший…
Вызываю новую улыбку. Кожу щекочет длинный выдох. Айдар несдержанно тянет меня на себя. Только не в губы впечатывается, а в лоб. Я чувствую его предельно близко. Жмурюсь. По щеке все же скатывается слеза.
— Прости меня, Айлин. И будь счастлива. Я тебя отпускаю.
Глава 44
Айлин
— Папа сказал, что у меня будет больша-а-а-ая машинка! — Сафие показывает руками, насколько большая. Я отвлекаюсь от готовки и смотрю на дочку с улыбкой.
— Когда будет? — Спрашиваю, сузив глаза. Она задумывается и считает.
— В восемь двадцать.
— Восемнадцать? — Уточняю. Дочка кивает. — Это через сколько лет?
Снова заставляю думать. Она хмурится. Смотрит на пальцы и перебирает ими. Я вспоминаю, как делала так же, сидя на гостиничной кровати в Риме.
Крутит ручками. Подходит к вычислению ответственно. А у меня снова разнылось сердце.
— Вот через столько! — Приняв решение, Сафие вытягивает ручку с тремя оттопыренными пальцами. Улыбаюсь.
— Чуть больше, кызым.
— Столько? — Добавляет один. Торгуется. Разочаровывать не хочу, поэтому киваю. — А пока я буду папину водить!
Снова улыбаюсь, а потом переключаюсь на нарезку.
Меня подмывает задать ей миллион и один вопрос о времени с отцом, но совесть и принятое решение не позволяют сделать этого. С подстрекательством держусь, но детское щебетание слушаю жадно-жадно…
Айдар привез Сафие сегодня раньше обычного. Это я попросила. У нас с дочкой гости. Хочу, чтобы встреча прошла с ней.
Мы уже полтора месяца живем порознь. Айдар съехал в тот же день, как и обещал. Я готова была поддаться эмоциям и все отменить, но сдержалась. Бессмысленно.
Вдвоем у нас не получилось. Втроем не получилось. Значит, будем порознь, но родителями.
Это уже не чужое, навязанное мне, решение, а личное. Обоюдное. Доставляющее боль, но правильное.
Я наконец-то дышу полной грудью. Только мои вдохи какие-то пустые. Возможно, так кажется потому, что слишком легкие. Но закапываться в размышления, заслуживаю ли я этой легкости, себе же не даю.
Конечно, да. Каждый человек заслуживает жить спокойно. Я учусь этому впервые за долгие-долгие годы.
Сафие привычно перевозбуждена. Она всегда такая после встреч с отцом. Он часто забирает ее на все выходные с ночевкой. Иногда еще просит посреди недели. Я не противлюсь и не ревную к нему.
Наоборот. Мне кажется, сейчас время с Сафие для него даже более важное, чем для меня.
Дочка носится по кухне за рулем воображаемой машины и с упоением рассказывает, как они провели эти полтора дня. Я должна бы слушать в пол уха. Много дел ведь. Подготовка. Не до того. Но по факту впитываю каждое слово, промывая виноград.
А еще не могу выбросить из головы нашу с Айдаром встречу, длившуюся всего лишь минуту. Иногда я поступаю трусливо: подстраиваю так, чтобы Айдар передал
