повторял это, и наверняка представится ещё не один повод сказать такое в будущем: сегодня был самый длинный и насыщенный день в моей жизни. Даже если не учитывать время до обеда. Сначала я чуть не утонул, но эту травму быстро компенсировали радостные известия о Грэйс. Затем я пережил неприятные минуты, наблюдая за физическими и душевными, вернее, сердечными (см. выше) страданиями моего друга. Потом знакомство с Тарквином и долгожданное продолжение путешествия. Новые впечатления, эмоции, трепетное томление в ожидании встречи.
Путешествие верхом оказалось не таким страшным, как я себе представлял. Поначалу ощущался дискомфорт, но мы ехали неспешным аллюром, и я постепенно привык, хоть и не научился пока держать спину так же ровно, как Тарквин. Мне досталась покладистая кобыла рыжеватой масти по кличке Лайс. Я сразу предупредил её, что являюсь опытным наездником и легко поладил даже с драконом. Кобыла хоть и фыркнула недоверчиво, но проблем с взаимопониманием у нас не возникло. Интересно, мне можно будет оставить её себе, когда мы доберёмся до Элмура?
В детстве мне не позволили иметь домашнее животное. Меня считали слабовольным и недостаточно ответственным для того, чтобы воспитывать собаку. К кошкам я сам относился с недоверием, поэтому готов был согласиться на хомяка с морской свинкой. Я уже начал строить для них лабиринт, но… цитата: «Эти крысоподобные мерзкие твари только воняют, гадят и дохнут».
Потом мне нравились волнистые попугайчики, но их обозвали слишком шумными.
Зато теперь у меня, надеюсь, будет собственная лошадь. Да что там лошадь, у меня почти есть свой настоящий дракон, просто было бы хлопотно и не совсем законно держать его при себе.
У Тони дела обстояли сложнее. Как пианист с чуткими пальцами (да, я действительно назвал пальцы лучшего друга чуткими, но вовсе не от избытка чувств, а для образности), он довольно быстро приноровился управляться с поводьями, однако его ноги были не столь ловкими. Желая лишь незначительно ускориться, Тони мог резко вдавить пятки в бока лошади, и та, вдруг сорвавшись с места, уносила его на сотню ярдов вперёд. В следующий раз он нажимал чересчур легко, и животное вообще на это не реагировало.
Наконец Самира решила, что без её помощи не обойтись. Она успела пройти все стадии бойкота нашего с Тони существования всего за несколько часов. Сначала гнетущее чувство вины, после мысленный спор с собой и попытки переложить ответственность, затем показное безразличие и беспричинное раздражение.
Следующий этап – вести себя как обычно. Делать вид, что всё нормально, и косвенно заслужить прощение мелкими любезностями: «Я разбила тебе сердце, но готова компенсировать это прямо сейчас: могу стряхнуть невидимый мусор с твоего рукава, приготовить чай или положить дополнительный кусочек сыра на твой бутерброд. Уже не сердишься, правда?».
Я знаю, о чём говорю. Сам не раз проходил через подобные муки совести. Я мог бы сопереживать Сэми из солидарности, только вот её жертвой стал мой лучший друг, и я торжественно клянусь сделать её жизнь невыносимой.
По негласному правилу стадия заискивания наступает только на следующий день, но у Самиры был свой, сокращённый сценарий. Она остановила маленький отряд и, не спрашивая позволения, ловко вскочила в седло перед Тони. Велев ему расслабиться и крепко держаться за её талию, Самира решительно схватила поводья, цокнула языком, и лошадь – теперь с двумя седоками – послушно поскакала вперёд в оптимальном темпе.
Наш путь в Элмур пролегал через живописную речную долину. Здесь Орс петлял и извивался, как старая, медленно ползущая змея, голова которой уже и не помнила, где запропастился хвост. Местность становилась всё более холмистой, как бы намекая путешественникам на скорое приближение гор, а между пологими возвышенностями, поросшими густыми зелёными лесами, разноцветными пятнами вырисовывались города и деревни.
Ночь мы провели на опушке, откуда открывался великолепный вид на цветущую долину. В реке отражались плывущие облака, которые, как и мы, держали курс на север. Позже они очистили потемневший небосвод для звёзд.
Какой прок от романтики, если её можно разделить только с бумагой?
Всё-таки странно наблюдать, как человек с гордым званием короля устраивается ночевать на голой земле, подложив под голову дорожный мешок. Пусть титул предполагает больше обязанностей, чем привилегий – так я понял из разговора с Рейком, – но любой житель должен гостеприимно открыть двери перед своим королём, руководствуясь если не любовью, так хотя бы страхом.
Наверное, дела так и обстоят, просто Тарквин сейчас путешествует неофициально и пытается не давать лишнего повода для пересудов. Всё равно, будь я королём… Стоп, перед тем как фантазировать, нужно взвесить все положительные аспекты и недостатки.
Прежде всего, это почётно. Появляются возможности для свершения великих дел. Хотя и одного скромного подвига достаточно: честолюбие довольно, жизнь прожита не напрасно. Народ может сколько угодно обсуждать своего правителя, тайно посмеиваться над ним и даже приписывать ему нехватку жизненно важных органов, но оспорить власть короля никто не решится. В распоряжении короля есть армия, с которой он может пойти войной на соседние страны. Ну или не пойти – решение ведь тоже ему принимать. Налога с населения достаточно, чтобы не только финансировать эту самую армию и поддерживать уровень жизни в стране, но и для собственного комфорта.
С другой стороны, не каждый способен взвалить на себя ответственность и регулярно подвергаться конфронтации от ярых критиков и просто несогласных. А тут ещё и другие претенденты на трон, которые по достоинству оценили плюсы из предыдущего абзаца…
Нет, уж лучше я буду рассказчиком.
Великие Арадонские горы появились неожиданно. Вчера вечером, когда мы в сумерках искали место для ночлега, впереди ещё ничего не было, а за ночь они успели вырасти и скрыть собой линию горизонта. Горы казались такими же далёкими, как облака на небе. Мы вроде бы двигались к ним в хорошем темпе, но ближе почему-то не становились. Может быть, завтра на рассвете пространство опять чудесно искривится и мы окажемся прямо у подножья. Длинные непрерывные гряды и отдельно возвышающиеся вершины… стена, сотворённая природой, казалась лучшим олицетворением края земли, чем какая-нибудь сомнительная бездонная пропасть.
Где-то там прятался один-единственный проход в Арадон, за которым следил страж северных ворот. При жизни короля Бриена этим стражем была Дария. Интересно, кто теперь занял серьёзный пост.
С первыми лучами солнца мы продолжили путешествие, будто не было никакого перерыва на отдых. За лесом, на опушке которого мы ночевали, главная река Марилии резко завернула на восток, чтобы нарисовать на карте огромную голубую петлю и вернуться у самого подножья гор. Преодолев широкий каменный
