Снаружи не доносится ни звука. Ветра нет. Все так же морозно и ясно, звезды и убывающая луна поливают снег мягким полусветом. Птицы не поют. Не слышно ни зверя, ни человека.
Но они здесь.
Паркер располагается у кое-как прилаженной на место двери и наблюдает сквозь щели. Я прижимаюсь к стене, стискивая нож. Представить себе не могу, что мне с ним делать.
— Скоро рассветет. Они знают, что мы здесь.
Я всегда ненавидела ждать. Не обладаю этим даром, который есть у любого охотника, — коротать время, не сходя с ума от волнения. Я напрягаю слух, чтобы не пропустить ни малейшего звука, и уже начинаю думать, что Паркер мог ошибиться, когда снаружи, от самой стены хижины, доносится едва слышный шорох. В жилах у меня стынет кровь, я вдруг непроизвольно дергаюсь — совершенно непроизвольно, — и лезвие ножа чиркает о стену. Те, кто снаружи, не могут этого не услышать. Тишина сгущается еще больше, а затем легчайший шорох шагов, удаляющихся по снегу.
Хватит мне извиняться, так что я не говорю ничего. Снова шаги на снегу, будто бы пришедший решил, что не стоит больше сохранять тишину.
— Что вы видите?
Я говорю тише, чем дышу. Паркер качает головой: ничего. Или — закрой рот. В целом я с ним согласна.
Через очередной бесконечный сгусток времени — минуту? двадцать? — мы слышим голос:
— Уильям? Я знаю, что ты там.
Нет сомнений, это голос Стюарта. Он перед хижиной. Я не сразу понимаю, что он обращается к Паркеру.
— Я знаю, что ты хочешь эти меха, Уильям. Но это собственность Компании, и я обязан вернуть ее законным владельцам. Сам знаешь.
Паркер бросает на меня взгляд.
— У меня здесь люди. — Стюарт говорит уверенно, спокойно. Скучающе.
— Что случилось с Нипапанисом? Он узнал о Лоране?
Тишина. Лучше бы Паркер этого не говорил. Если Стюарт узнает, что мы нашли могилу, живыми нас не отпустит. Затем снова доносится голос:
— Он пожадничал. Захотел все меха себе. Он собирался убить меня.
— Ты застрелил его в спину.
Клянусь, я слышу вздох, словно переполняется чаша его терпения.
— Всякое случается. Кому, как не тебе, это знать, Уильям. Это было… непреднамеренно. Я настаиваю, чтобы ты вышел.
Наступает долгая пауза. Я вижу, как Паркер крепче сжимает ружье. Глаза у меня по-прежнему горят, но я вижу. Я должна видеть. Второе ружье висит у него на спине. Небо светлеет. Светает.
Уильям Паркер, ты моя любовь.
Меня будто лошадь сшибает, на полном скаку. Глаза наполняются слезами при мысли о том, что он сейчас выйдет.
— Мы можем договориться. Возьмешь немного шкур и уйдешь.
— Почему бы тебе самому не зайти? — откликается Паркер.
— Выходишь ты. Там темно.
— Не выходи! Ты не знаешь, сколько с ним людей. — Мои слова вырываются сквозь стиснутые зубы. Я молюсь о нем каждым потрепанным клочком моей обветшавшей веры. — Пожалуйста!..
— Все в порядке.
Он говорит очень нежно. Он смотрит на меня. Уже достаточно светло, чтобы отчетливо видеть его лицо. И я различаю каждую деталь, каждую из складок, когда-то казавшихся мне свирепыми и жестокими, каждую невыразимо родную морщину.
— Сперва покажись. Дай убедиться, что ты без оружия.
— Нет!
Это кричу я, но еле слышно. Снаружи доносится какой-то шум, а следом Паркер тянет на себя дверь и выходит в серые сумерки. Я зажмуриваюсь в ожидании выстрела.
Выстрела нет. Я припадаю к щели и различаю какую-то фигуру, видимо Стюарта, но не вижу, где Паркер; должно быть, он слишком близко к хижине.
— Я не хочу драки. Я просто хочу вернуть меха туда, где им следует быть.
— Ты не должен был убивать Лорана. Он даже не знал, где они. — Его голос доносится откуда-то справа.
— Произошла ошибка. Я этого не хотел.
— Две ошибки? — Снова голос Паркера, теперь подальше.
Я не могу различить выражение лица Стюарта. Но слышу ярость в его напрягшемся до предела голосе:
— Что ты хочешь, Уильям?
Сказав это, Стюарт внезапно движется, пропадая из моего поля зрения. Звук выстрела и вспышка где-то среди деревьев за его спиной, глухой стук в стену хижины справа от меня. И больше ни звука. Я не знаю, где Паркер. Вспышка пороха обожгла глаза, словно игла, вонзенная в мозг. Я задыхаюсь, шумно хватая ртом воздух, и не могу успокоиться. Я хочу позвать Паркера, но не в состоянии перевести дух. Никого не видно. Слева от меня какое-то движение, и я слышу проклятия. Стюарт.
Проклятия, потому что Паркер ускользнул от него?
Снаружи шаги, очень близко. Я стискиваю рукоять ножа так крепко, как только могу онемевшими пальцами; я стою наготове за дверью…
И он пинает ее; все очень просто. Дверь бьет меня по лбу, сшибает с ног, и я роняю нож.
Следующее мгновение ничего не происходит; возможно, потому, что глаза его привыкают к темноте. Затем он видит меня, распростертую на полу у его ног. Я лихорадочно пытаюсь нащупать нож, каким-то чудом упавший прямо под меня, хватаю его за лезвие и ухитряюсь сунуть в карман, прежде чем он сгребает меня за плечи и грубым рывком ставит на ноги. Потом он толкает меня перед собой в дверной проем.
~~~
Услышав выстрел, Дональд пускается бежать. Он понимает, что это, вероятно, не самое мудрое решение, но почему-то, — возможно, потому, что он такой высокий, — мысль вовремя до ног не доходит. За спиной он слышит шипение Алека, но не понимает, что именно тот говорит.
Он почти в конце озера; шум донесся от деревьев на том берегу. В голове пульсирует мысль, что они были правы. Они были правы — и теперь их убивает Получеловек. Он понимает, что ведет себя безрассудно; бегущая по льду фигура отчетливо видна со всех сторон, но знает и то, что Стюарт не станет в него стрелять. Можно еще все решить: они могут поговорить как два разумных человека, оба на службе великой Компании. Стюарт — человек разумный.
— Стюарт! — кричит он на бегу. — Стюарт! Подождите!
Он не знает, что еще должен сказать. Он думает о миссис Росс — возможно, истекающей кровью. И о том, как не спас ее. Он почти уже добежал до деревьев у подножья большого холма, когда замечает впереди движение. Первый увиденный им признак жизни.
— Не стреляйте, пожалуйста. Это я, Муди… Не стреляйте… — Он держит ружье за ствол и размахивает им, чтобы показать свои мирные намерения.
Он видит вспышку света под деревьями, и что-то с чудовищной силой бьет его в живот, опрокидывая на спину. В довершение всего ветка, или во что он там врезался, попала, кажется, прямо в шрам.
Задыхаясь, он пытается встать, но не может, так что лежит несколько мгновений, переводя дух. У него упали очки; на самом деле эта вещь совсем не для Канады, вечно они покрываются инеем или запотевают в самые неподходящие моменты, вот и теперь… он шарит в снегу вокруг себя, но нащупывает только холод. Какая все-таки неудобная вещь — очки, почему бы кому-нибудь не придумать чего получше.
