обнимал?
Богдан не смог ответить. Много чего он почуял, и дыхание, и сердце, и как внутри трепещет от одного касания только. Хотела она, ещё как хотела с ним бежать, да только всё равно не его выбрала. Иногда кажется, что он сходит с ума, когда ощущает, как она скучает. Взрослый давно, а в голове до сих пор детские фантазии. Прямо сейчас сжать до хруста костей, такую маленькую и беззащитную. Нет, точно завязывать с алкоголем, опять готов идти к ней хоть пешком и снова умолять о милости. От крепких напитков сплошной вред, слабый становится. Кажется он так уже говорил себе.
Да-а, сегодня он хоть пешком, хоть на вертолёте не сможет найти Алексу и увезти. Это уже сделали до него. К тому же врятли отдадут так просто, и сама не пойдёт, уверен. А так хочется хотя бы обнять сейчас, прижать к себе, в молчании подышать одним воздухом. Еле заметно поморщился, перед глазами на теле девчонки чужие пальцы и тянется она к губам другого.
Хоть вой! Пить точно больше нельзя! По трезвому не скулит и вполне спокоен. А тут пара бокалов и понесло, сгорает в адовом пламени изнутри.
Димка тихонечко прокрался в комнату, с виду Алиса спала. Часа два точно просидели на улице, продрогли в усмерть, но хоть выговорились. На душе полегчало. Разделся и не успел залезть под одеяло, как услышал:
— Холодный меня не трогай.
Улыбнулся и сгрёб любимую в охапку, блаженно прикрыв глаза.
— Дима, — зашипела Алиса. — Я же просила.
Крепче обнял, спрятал лицо на шее, уткнувшись холодным носом.
— Садист...
— Ещё какой, — скользнул коленкой по её бедру.
Вздрогнула и заворочалась.
— Почему не спишь?
— Просто так наверное, потолком любуюсь.
— Вот же стервозина, — хихикнул Димка. — Так бы и сказала, жду, не могу без тебя уснуть.
— Нажрался как скотина, припёрся холодный в постель, ещё и обзывает меня.
— А где это я должен был погреться?
Оплели друг друга руками, прижимаясь теснее, хотя дальше и некуда.
— Как тебе Кристина?
Алиса долго молчала.
— Приятная, только уж слишком наигранно всё. И лицемерной не назовёшь, но как-то показушно.
— Как и их отношения в общем.
— Про Алексу разговаривали?
— Про Алексу, про всё.
— Любит она его, — вздохнула Алиса.
— Ты то откуда знаешь? Сказала?
Прильнула лицом крепче к груди любимого, он тут же поцеловал в висок. Когда смотрит на Алексу, так страшно становится, что могла и дальше мучиться без него. Одновременно жалко её, улыбается, юморит, а глаза печальные, уставшие, пальцы непослушные подрагивают.
— Заметно, при каждом упоминании Богдана.
— Я сделал всё, что мог. Разговаривал неоднократно, убеждал Богдана.
— А Алекса?
— Что Алекса, она не пойдёт навстречу, пока у него отношения. Может и должен занять сторону Богдана, но я её понимаю. Может необъективен... Алис, если они сами ничего не сделают, им никто не поможет.
— Тут согласна.
* * *
Утро пришло с головной болью. Мозг проснулся, а глаза не хотели открываться, во всём теле слабость и ломота, словно на кануне трактор переехал. Нос улавливал подозрительно знакомые запахи, которых давненько не было в этой квартире. Алекса тяжело села, нащупала на тумбочке таблетки, только было их там так много, что не разобрать какие сейчас нужны. Поморщившись, пришлось поднять с трудом веки. Выбрала те, которые обезболят, сползла с кровати и прямиком в ванную.
Возьми себя в руки, размазня! Повторяла мысленно. Чего раскисла, слабачка? Выдохнула и шагнула под ледяную воду. Чуть не взвизгнула, продержалась всего несколько секунд и открыла горячую. Как долго привыкаешь, и как быстро отвыкаешь, на зимнее время придётся забыть о закаливании спасающем мозг от взрыва.
Подсушила волосы и направилась на кухню. Ей показалось, или дико знакомые голоса негромко разговаривают за прикрытой дверью. Ускорилась, толкнула, да так и застыла в проходе.
Андрей сидел к ней лицом, прошёлся ленивым взглядом с ног до головы, самодовольно ухмыльнулся. А потом и вовсе отставил чашку, озарил шикарной улыбкой.
— Доброе утро.
Проигнорировала наигранно слащавый тон, обратила взгляд на Артемьева. Он кашлянул смущённо и остановился на её лице.
— Ты вовремя, хотела уже идти будить, — перекладывает яишницу на тарелку Екатерина. — Одевайся и завтракать.
Алекса не двинулась с места, ей абсолютно всё равно, что она сейчас в трусах и футболке, которая еле-еле прикрывает бельё. Глаза зло прищурились.
— Вы какого тут все делаете?
Спросить удалось спокойно, даже оставить в голове нехорошие слова.
— Нам надо поговорить, всем вместе.
— Мам, ты разве не знаешь, со слов нам надо поговорить начинаются проблемы?
— Алекса...
— Всё! — оборвала мать резко. — Я тороплюсь на работу.
Развернулась уходить, как в спину услышала:
— Алекса.
Медленно обернулась.
— Да, папа.
Артемьев на ноги поднялся, Уимберг выплюнул обратно кофе, но не от удивления, подавляет признаки хохота.
— Алекса, я сделал всё как ты хотела. Больше нет угрозы для твоей жизни, ты вольна передвигаться, где захочется без сопровождения. Вопросы Кати, я тоже все решу. Всё как ты просила. Может я уже заслужил нормального отношения, — подошёл к ней ближе отец.
— Я ничего у тебя не просила, — дерзко вскинула голову. — Я сказала тебе, вернуть всё на место и избавить от проблем, что ты создал.
Мужчина возвышаясь над ней усмехнулся, спрятал руки в карманы брюк.
— Хорошо, пусть так. Но неужели даже узнать не хочешь...
— Не хочу, — отрезала.
Снова хотела уйти.
— Алекса, мы семья, хочешь ты этого или нет. Ты, я, Андрей, Катя, мы семья. Мы должны держаться вместе.
— А-а, снова старая песня о семье. Сходняк хотите, ну так вперёд, заказывай ужин в ресторане. Время мне сообщением вышлешь, обсудим, как нам, всем, — сделала ударение, — существовать в одном городе.
Артемьев хохотнул, только вот как-то
