Книга 11/22/63 - Стивен Кинг

Когда краснеющее солнце тонуло в вечном нефтегазовом смоге на западе, мы с Сейди сидели в ее крошечном дворике под старым пеканом, ели сандвичи с куриным салатом и запивали их ледяным чаем. Никакого торта, естественно. С тортом вышла незадача.

— Тебе неприятно надевать эти… ты понимаешь, эти штучки из аптеки?

— Все хорошо, — заверил я ее. На самом деле мог бы сказать, что хорошо не слишком. За период между 1961 и 2011 годами многие продававшиеся в Америке товары претерпели значительные изменения в лучшую сторону, но, поверьте Джейку, презервативы остались прежними. У них, возможно, появились оригинальные названия, и они приобрели вкусовой компонент (для тех, у кого специфические вкусы), но все равно это резинка, которую натягиваешь на свой член.

— Раньше я могла бы воспользоваться диафрагмой.

Мы обошлись без столика, Сейди просто расстелила на траве одеяло. Теперь она взяла таперверовский контейнер с остатками огуречно-лукового салата и принялась открывать и закрывать откидывающуюся крышку. Некоторые люди могут найти в этих движениях фрейдистский подтекст. Включая меня.

— Моя мать дала мне ее за неделю до свадьбы с Джонни. Даже рассказала, как ее устанавливать, хотя и не могла смотреть мне в глаза, а ее щеки так и пылали. «Обойдитесь без ребенка первые восемнадцать месяцев, — советовала она мне. — Два года, если ты сможешь убедить его так долго ждать. Все это время живите на его зарплату, твою откладывайте».

— Не самый плохой совет в мире, — осторожно отметил я. Мы ступили на минное поле. Она это знала, как и я.

— Джонни преподавал физику. Высокий парень, хотя и не такой высокий, как ты. Мне надоело появляться где-либо с мужчинами ниже меня ростом, и, полагаю, поэтому я ответила «да», когда он впервые пригласил меня на свидание. Со временем выходить с ним в свет стало привычкой. Я думала, что он милый, а когда вечер заканчивался, он никогда не отращивал лишнюю пару рук. В то время я думала, что это любовь. Я такая наивная, правда?

Я неопределенно взмахнул рукой.

— Мы встретились в Университете Южной Джорджии, а потом получили работу в одной школе в Саванне. Объединенной, но частной. Я уверена, его отец дернул за пару нужных ниточек, чтобы это произошло. Денег у Клейтонов нет — больше нет, хотя раньше они не могли пожаловаться на их отсутствие, — но в светском обществе Саванны они по-прежнему котируются высоко. Бедные, но благородные, понимаешь?

Я не понимал — вопросы, кто вхож в светское общество, а кто нет, не играли особой важности в том времени, в котором я рос, — но пробормотал, что конечно же, как же иначе. Все это так долго крутилось у нее в голове, и теперь она выглядела чуть ли не загипнотизированной.

— Так что я стала обладательницей диафрагмы, да-да. В маленькой пластиковой коробочке с розой на крышке. Только ни разу ею не воспользовалась. Не представилось случая. Наконец выбросила ее в мусор после одного из этих сливов. Так он это называл — слить. «Я должен слить», — говорил он. Потом швабра. Ты понимаешь?

Я совершенно не понимал.

Сейди рассмеялась, и я опять вспомнил Айви Темплтон.

— «Подожди два года», — сказала она. Мы могли бы ждать двадцать, и диафрагма ни разу бы не потребовалась!

— Что случилось? — Я легонько сжал ее руки повыше локтей. — Он тебя бил? Бил тебя черенком швабры?

Черенок швабры можно использовать и иначе — я читал «Последний поворот на Бруклин»[117], — но, судя по всему, он этого не делал. Сейди досталась мне девственницей, доказательством служили простыни.

— Швабра предназначалась не для битья. Джордж, думаю, я больше не могу об этом говорить. Во всяком случае, сейчас. Я чувствую себя… Ну, не знаю… как бутылка с газировкой, которую только что потрясли. Ты знаешь, чего я хочу?

Я знал, но из вежливости спросил.

— Я хочу, чтобы ты увел меня в дом и снял крышку. — Сейди подняла руки и потянулась. Бюстгальтер она не надела, так что я видел, как под блузкой поднялись груди. В тающем свете от сосков на материю падали маленькие тени, как знаки препинания. — Сегодня я не хочу оживлять прошлое. Сегодня я хочу только искриться.