Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
Я не промолвлю больше ни полслова»[104].
Я отворачиваюсь от окна Башни и избегаю взгляда Колборна, когда прохожу мимо него к двери. Я иду вниз по лестнице, в почтительном молчании он спускается следом за мной. Я направляюсь в библиотеку. Филиппа сидит на диване с раскрытым томиком «Зимней сказки» на коленях. Эту же пьесу она читала десять сентябрей назад. Она поднимает взгляд, и угасающий вечерний свет падает на линзы ее очков.
У меня на сердце становится немного легче.
– «Уж скоро утро. По всему я вижу —
Горите вы желаньем разузнать
Подробней все, что приключилось»[105]. – Филиппа.
Колборн вздыхает.
– Я не могу требовать от Оливера большего. Он подтвердил несколько давних моих подозрений.
– Вероятно, тебе будет спокойнее, если в твоей голове станет на одну тайну меньше?
– Если честно, не знаю. Я думал, что если как-то закрыть вопрос, то я действительно успокоюсь, но теперь я в этом не слишком уверен.
Я пересекаю комнату и смотрю на черную отметину на ковре. След от того пожара. Теперь, когда я выложил Колборну все, мне становится неуютно. У меня, похоже, не осталось ничего своего, даже секретов.
Колборн окликает меня, и я поворачиваюсь к нему и Филиппе.
– Оливер, как ты отнесешься к еще одному вопросу? – Колборн.
– Можешь спрашивать, но я не обещаю ответа. – Я.
– Справедливо. – Он бросает взгляд на Филиппу и опять смотрит на меня. – Мне интересно, что ты будешь делать дальше?
Это же очевидно, и я удивлен, почему Колборн до сих пор ничего не сообразил. Несколько секунд я размышляю, желая сохранить хоть что-то для себя. Но затем Филиппа перехватывает мой взгляд, и я понимаю, что и ей любопытно. Но ей давно следовало догадаться. Куда делось ее чутье?
– Ну… я не очень часто думаю о будущем, – отвечаю я. – Не стану винить семью, если родные не пожелают со мной встречаться. Но больше всего… и вы должны это знать – больше чего бы то ни было я хочу одного – увидеть Джеймса.
Что-то странное происходит после моего очередного признания. На их лицах нет ни ожидаемого разочарования, ни недоверия.
Колборн поворачивается к Филиппе, широко распахнув встревоженные глаза. Она выпрямляется на диване и поднимает руку, призывая его к молчанию.
– Пип? – спрашиваю я. – В чем дело?
Она встает, разглаживая невидимые складки на джинсах.
– Оливер, есть нечто, о чем я тебе не сообщила.
Ее ресницы трепещут, как будто она пытается сдержать слезы. Я сглатываю и пытаюсь не выбежать из комнаты, заткнув уши руками. Нет, я лучше постою здесь. И я остаюсь на месте, прикованный страхом того, что неведение будет еще хуже.
– Я боялась, что, если я скажу тебе, пока ты еще там, ты никогда не захочешь выйти на свободу. Поэтому я ждала.
– Скажи мне сейчас, Филиппа.
– Оливер, – говорит она, и ее голос звучит как отдаленное эхо. – Мне так жаль. Джеймс умер.
Земля уходит у меня из-под ног. Рука слепо нащупывает книжный стеллаж, чтобы ухватиться за что-нибудь. Я смотрю на подпалину на ковре, пытаюсь прислушиваться к биению собственного сердца, но не слышу его ударов.
– Когда? – выдавливаю я.
– Четыре года назад, Оливер, – тихо отвечает она.
Колборн склоняет голову, его щеки и шея горят. Почему? Стыдно ли ему, что он вытянул из меня всю историю, когда он знал про Джеймса, а я – нет?
– Как это случилось? – спрашиваю я.
– Постепенно. Вина, Оливер, – отвечает она с горечью и тоской. – Вина убивала его. Почему он прекратил тебя навещать?
Я не сочувствую ей. Сочувствию нет места. Как нет места и гневу. Есть только катастрофическое ощущение потери. Меня ограбили, и вор не оставил ничего, чем я мог бы утешиться. Филиппа продолжает говорить, но я едва ли слышу ее.
– Ты ведь помнишь, каким он был. Если мы чувствовали все в двойном объеме, то он умножал еще на два. Он сломался, и все было кончено.
– Что он сделал? – требовательно спрашиваю я.
– Утонул, – произносит она. – Утопился. Боже, Оливер, прости. Я хотела рассказать тебе, правда, но боялась того, что ты можешь сделать. Мне жаль.
По тому, как ломается ее голос, я могу ручаться, что сейчас она боится не меньше.
– Мне жаль, – опять повторяет она.
Это я жалок. Ограблен. Отчаяние пронзает меня насквозь, и рана зияет так широко, что может целиком поглотить мое сердце.
– Итак, – начинаю я, когда нахожу в себе силы заговорить. – Теперь я знаю.
Я умолкаю и не произношу ни единого слова, пока – гораздо позже – не наступает момент прощания с Колборном.
День определенно близится к концу, пока мы идем к Деллехер-холлу через лес. Наступает ночь, и она запечатывает нас в мире тьмы. Этой ночью нет звезд.
– Оливер, – говорит Колборн, когда я собираюсь открыть дверцу машины Филиппы со стороны пассажирского сиденья. – Мне жаль, что все так получилось.
– Я тоже много о чем сожалею.
– Если я могу что-то для тебя сделать, Оливер… Ты меня найдешь, если что…
Он пристально смотрит на меня, и только теперь я понимаю, что изменилось. Услышав мою исповедь, Колборн наконец простил меня. Он протягивает мне руку, и я пожимаю ее. Мы встряхиваем ладони и расходимся – каждый своей дорогой.
– Я отвезу тебя куда захочешь, Оливер, – подает голос Филиппа. – Если ты обещаешь, что мне больше не придется беспокоиться.
– Не придется. Ты уже на всю оставшуюся жизнь набеспокоилась, верно?
– Лет на десять вперед.
Я прислоняюсь к автомобилю, и мы с Филиппой долго стоим, глядя на особняк. На нас свысока взирает герб Деллехера во всем своем величии и нелепости. «Шипы остры, как звезды».
– Как Фредерик и Гвендолин? – спрашиваю я. – Я забыл спросить.
– У Гвендолин все по-прежнему, – отвечает она с тенью усмешки, которая пропадает столь же быстро, как и появляется. – Но она держит некоторую дистанцию со студентами. Боится сближаться.
Я киваю, уставившись себе под ноги.
– А Фредерик?
– А вот он держится подальше от театра, – печально произносит она. – Но продолжает читать лекции: блестяще, как и раньше, но уже не так бодро. Преподавание отнимает у него много сил. У всех нас. – Она пожимает плечами. – Но они бы не взяли меня режиссером, если бы всего этого не случилось, так что, я полагаю, ситуация не слишком плохая.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
