— Вранье это все! Я этому старому педерасту только даюотсосать!
Тут я поняла, что Алвин нашел в Дике. Без сомнения, он емунапоминал Деза в молодости.
— Дик!
Дик подпрыгнул как укушенный. К нам приближался Алвин, несябакалейный пакет, и он вовсе не был счастлив увидеть Дика так близко ко мне.
— Зайди в дом сию же минуту, на хрен, и чтобы я тебя возлеэтой девушки не видел больше! — прошипел он.
Дик немедленно послушался, и Алвин пошел за ним, потомостановился на пороге и бросил на меня взгляд, полный ненависти.
В эту ночь я спала, положив под подушку кухонный нож.
Когда Дез после тридцати дней вернулся, я рассчитывала, чтоДик исчезнет. Не тут-то было. Хотя Дик с ними не жил (я не уверена, что онвообще хоть где-то жил), кучу времени он торчал у них. И надо отдать должноеДезу, он полюбил Дика ничуть не больше, чем я.
Прежде всего, Алвин явно предпочитал молодого человека Дезу,всегда спрашивая, что Дик хочет смотреть по телевизору или — что куда важнеекакую выпивку покупать. Это стало у Деза больной мозолью. Дез был поклонникводки. Дик же предпочитал ржаное виски. Когда Дез вернулся из тюрьмы домой,каждая ссора начиналась теперь так:
— В этом блинском доме выпить нечего!
— Не начинай по новой, Дез! Отлично знаешь, что на кухневиски до хрена!
— А хрена мне в нем! Я это вонючее говно не пью!
— Так не пей, твою мать, мне насрать! Я его все равно не длятебя купил, а для Дика!
— Я этого ржаного говна не пью! Оно только для гребаныххренососов годится!
— Заткнись, Дез!
— Сам заткнись, пидор козлиный!
— Не обзывай меня при Дике!
— Водки хочу, мать вашу так! Водка — это для настоящихмужчин, которые баб любят, а не это блинское виски! Виски для пидоров ихренососов, говно ты вонючее!
И так далее, и так далее, и так далее.
В конце семестра, когда большинство обитателей Дел-Рея ужеразъехались на лето, печальный и мерзкий любовный треугольник наконец распался.Я знала, что его ждет плохой конец, но все равно это застало меня врасплох.
Я в этот день вернулась поздно с дружеской вечеринки. Былоуже почти три часа утра, но у своего дома я обнаружила две полицейские машины и"скорую". Сирены их молчали, но мигалки все еще вертелись. Явздохнула и закатила глаза к небу. Не иначе как очередная ссора из-за виски иводки.
Дверь в 1-Д была широко распахнута, свет оттуда падал водвор. Чтобы пройти к себе, я должна была миновать ее, но мне преградил дорогуплотный полисмен с уоки-токи, висящим у него на поясе и бормочущим чтото самомусебе.
— Простите, мисс, но туда нельзя.
— Я живу в соседней квартире, офицер, и сейчас иду домой.
— А! — Полисмен отступил в сторону.
Я вынимала ключи из сумки, но тут полисмен прокашлялся.
— Э-гм, извините, мисс, я знаю, что уже поздно, но детективГаррис спрашивает, не можете ли вы зайти на одну минуту?
Ну что ж. Я пожала плечами и вошла в квартиру Деза и Алвина.В первый и единственный раз моя нога туда ступила. Она была точно такая же, какмоя, только зеркально отраженная. Из мебели в гостиной были только проваленныйвельветиновый диван, легкий набивной стул, у которого из швов лез конскийволос, и здоровенный комбайн "магнавокс", похожий на гроб с экраном.
Дез сидел на стуле, одетый в мешковатые штаны цвета хаки игрязную нижнюю рубашку. Он смотрел на летящий по телевизионному экрану снег ичто-то неразборчиво бубнил себе под нос. Если он и видел, что в комнате полнополицейских в мундирах, его глаза этого не выдавали.
Усталого вида человек в мятом костюме и не менее мятомдождевике, с табличкой на груди, вышел из кухни при моем появлении.
— Простите, мисс. Я детектив Гаррис. Извините, что не даемвам лечь спать, но мне нужна ваша помощь.
— Постараюсь. А что случилось? Где Алвин?
У детектива Гарриса вид стал еще более усталым.
— Боюсь, что он мертв, мисс.
— А!
— Мне очень жаль. Он был вашим другом?
— Нет. Я думаю, у него вообще вряд ли были друзья.
— Ну, один, по крайней мере, был. Мы хотели бы знать, неможете ли вы сказать нам его имя?
Детектив Гаррис указал на спальню. Я толкнула дверь и вошла.Там пара санитаров упаковывали свои инструменты и обсуждали предстоящийбейсбольный сезон. В комнате была всего одна кровать — к моему удивлению,узкая. На ней растянулись два обнаженных тела. Голова Дика была похожа наразбитую тыкву, а у Алвина вокруг шеи был завязан электрический провод потужерождественской ленты.
— Вы случайно не знаете имени того, который моложе? —спросил Гаррис, вытаскивая из кармана плаща потрепанный блокнот.
Я только кивнула. Впервые в жизни я видела настоящий труп.
— И?
— Дик. Его звали Дик.
— Дик — а как дальше?
Я моргнула и со странным чувством отчуждения отвернулась отсцены убийства.
— Я… я не знаю. Я только слышала, как они называли егоДиком.
Детектив Гаррис кивнул и записал это в блокнот.
— Спасибо, мэм. Вы свободны.
— Это сделал Дез?
— Похоже на то. Чугунным утюгом проломил голову молодому,потом удавил его партнера проводом. А потом вызвал полицию.
Это меня некоторым образом удивило. Не то, что Дез такоесделал. Но кто бы мог вообразить, что в доме Алвина и Деза есть утюг?
— Милый.
Странно, как звучал его голос при нормальной громкости.Немного напоминал Уолтера Кронкайта. Налитые кровью глаза Деза обшаривали стеныи вдруг остановились на мне.
— Он называл его "милый". — Казалось, что мясистоелицо отставного солдата сейчас просто развалится. Глаза его не держали фокус иснова начали блуждать. — Кто же теперь будет мне обед готовить?
Впервые за много недель я в эту ночь спала без ножа подподушкой.
Потом я читала об этой трагедии в газетах. Согласнопризнанию, которое сделал Дез в полиции, он после пары пинт водки отрубилсяперед телевизором, и Алвин с Диком решили заняться сексом в спальне. Дезнеожиданно проснулся и вошел, шатаясь, застав их в разгаре акта. Очевидно, этозрелище вызвало у него убийственную ярость. Остальное я знала. В газете неговорилось, кричал ли Дез, что "в гробу видал всех пидоров", но яуверена, что это было сказано. Еще в газете были фамилии Деза и Алвина, которыея давно уже снова забыла, и говорилось, что они жили в одной квартире спятьдесят восьмого года — за год до моего рождения. Уму непостижимо.
