Гарри не был человеком. Или был, но давно. И даже непонятно, сейчас это именно Гарри или мертвая, поднятая дьявольской силой оболочка? Кряжистая, мощная, опасная, тупая и послушная оболочка. Землисто-бледная, с грубыми шнурами-шрамами, виднеющимися под серой курткой с обрезанными рукавами, вытертыми джинсами и кожаным хирургическим фартуком. С головой в шишках, снулыми мертвыми глазами и остальным лицом, спрятанным под черным платком.
– Редко к нам попадают такие гости… – протянули сбоку и сзади. – Редко.
Женщина. Вроде бы молодая. С явным гортанным индейским акцентом. Ну, а как еще? Та ведьма, погибшая в корале, говорила правду. Шайенны, лакота, апачи, навахо, любые выродки этих племен всегда поддерживали Козлоногого. Гной, столетиями копившийся в нарывах резерваций, прорвало. И его не заткнешь байками миссионеров, политиков или бизнесменов. Сейчас не поможет даже самый надежный способ… выжечь свинцом, сталью и огнем. Ярость краснокожих рвала не только молодежь. Ярость находила лазейки даже в душах стариков, мудрых и многое видевших. Особенно если ярость поддерживается ужасами, наваждениями и посулами демона, прячущегося в глубине Мохаве.
Она выступила вперед. Дуайт дернул лицом. Не видел ее никогда раньше. Но не заметил ничего особо нового. Диковатая красота, подчеркнутая линиями синей и белой краски, черные глаза, черные волосы. Да и красотой назвать ее сложно. Козлоногий давал дары каждому из новых детей, кого-то уродовал, кого-то – наоборот. Эта ведьма явно не казалась парням из резервации красоткой. Она стала ею лишь сейчас.
И, уж куда без них, украшения из костей. Человеческих. Именно из-за них никто и никогда не жалел никого из огочи, проклятых отступников даже среди самих племен бывших хозяев континента. Свобода и вываренные, отполированные, украшенные узорами останки тех, кто говорил, любил, жил. Великолепная смесь.
– Ты боишься, рейнджер?
Дуайт не ответил. Конечно, он боялся. Только глупец не станет бояться здесь.
– Правильно делаешь. Ты просто не представляешь, сколько интересного тебя ждет.
О да, откуда же ему знать?
Накачать высушенной кокой человека или найти медицинскую укладку с бутарфанолом. Взять тонкий острый нож и длинными разрезами, от пояса и выше, спустить кожу к пупку. Привязать ее снизу, чтобы не сильно болталась, добавить наркотика и отпустить бедолагу в пустыню. Принимать солнечные ванны.
Связать голого человека, положить его внутрь бизоньей шкуры, оставив снаружи голову с зашитыми веками, и стянуть края шкуры грубыми нервущимися нитями. Поливать получившуюся личинку водой, день за днем, оставляя под палящим солнцем, ссыхающуюся и стягивающую пленника внутри, ломающую ему ребра и кости. И не забывать кормить и поить, вставляя в горло высушенную трахею того же самого бизона. Кормить человека, лежащего в усыхающей шкуре на жаре, в шкуре с единственным отверстием, из которого и торчит оплавленная солнцем слепая голова.
Зарыть такого же индейца поблизости от муравейника и полить его голову сиропом, протянув дорожку до дома маленьких убийц с острыми жвалами. Набить «пустынного брата» порохом, выпустив наружу фитиль, и поджечь. Прибить к косому кресту священника и, медленно, опаивая его обезболивающим дурманом и перетягивая жгутами обрубки, лишить ног, рук, члена, мошонки, выколоть раскаленным шилом глаза и дать псу отгрызть нос, прижигая раны головешкой от костра. И бросить еще живое существо на пути патруля рейнджеров.
О, да, откуда бы Дуайту знать это? Ведь никогда не доводилось стрелять в голову миссионеру, ушедшему к откочевавшим лакота и пропавшему через неделю?.. Дуайт оскалился.
– Я тебе стану выдирать их один за другим, твои крепкие зубы, – пообещала ведьма, – разомну тебя перед основным блюдом. А когда удалю все, отрежу тебе твой хрен и заставлю жрать сырым. Кусок дерьма трусливый! Продажная тварь!
Глупо спрашивать о продажности и трусости. Дуайт знал ответ. Синий Волк первым подсказал все, что ждет его в плену. Он не белый, он не черный, он почти такой же, как они. Дикарь, идущий рука об руку с охотничьими собаками, носящими кресты на наплечниках. Язычник, воюющий вместе с воинами Церкви Христа. Такому не видать легкой быстрой смерти.
Гарри толкал каталку. Мелькали ровные белые стены, светильники, ни разу не моргнувшие, изредка попадались люди. Просто люди. Обычные, с головой, руками и ногами. Без клыков, шипов, чешуи и рогов.
Пока каталка не остановилась перед стальной дверью, не разъехавшейся в стороны. Ведьма оскалилась, глядя на стража. Высокого, со слишком длинным корпусом, странно гибкого, с застывшим фарфорово-пластиковым лицом-маской. Через зеркала, сияющие на месте глаз, ничего не проглядывало. Существо без видимых усилий держало в руках тяжелый пулемет «браунинг» и не отходило в сторону. Пока ведьма не сняла с пояса небольшой прямоугольник из металла. Страж плавно втек в стену, прижался так сильно, что почти слился с нею. Дверь разъехалась на половины, пропуская каталку. И Дуайт поехал в свой персональный ад. Воняющий дезинфекцией, спиртом, легированной сталью и давней засохшей кровью.
– Ждешь боли? – поинтересовалась ведьма. – Правильно. Только не той, что обещала. К сожалению. Для чего терять такой великолепный экземпляр? Война требует разных ресурсов. Скоро нам потребуется больше хороших бойцов, а не просто мяса, идущего на убой.
И потрепала Дуайта по щеке. Именно тогда он испугался по-настоящему в первый раз.
– Оставайся здесь, Гарри. – Ведьма взялась за ручки каталки. – Тебе дальше нельзя. Ты грязный.
Гарри пробулькал что-то и отошел. Сильный, страшный и послушный. Идеальное существо для своей хозяйки. Такое, каким должен стать Дуайт. И впрямь, лучше бы он умер там, внизу.
– Тебе сюда тоже нельзя, Птица, – прозвучал мужской голос. – Подожди во внешнем коридоре.
– Ночная Птица, док… – Ведьма оскалилась, явно разозлившись. – Ночная!
Лучше бы он не смотрел вверх, прямо в ее раскрывшийся рот. Козлоногий, или как там его, подарил ей вполне красивое новое лицо. И даже неплохие полные сиськи. Только каждый знает, что ведьма все равно остается уродливой. Главное – найти это место. У Ночной Птицы сгнили все зубы. Торчали черными пеньками, так хорошо видимые с каталки. И вряд ли доктор, работающий у хозяина Земель Дьявола, не имел возможности посадить ее в кресло дантиста.
Дуайта закатили внутрь два человека, совершенно одинаковых. В зеленых костюмах, в масках на лицах, со странными приборами на глазах и в прозрачных шапочках, полностью закрывающих волосы. Зашипело, перекрывая сомкнувшуюся дверь тонкой мембраной.
– Разденьте, отмойте, потом дезинфекция и снятие параметров. Надо торопиться!
Каталка разворачивалась бесшумно. Мелькали уже привычные блестящие белые стены, яркий потолок с льющимся светом. Замки ремней, прижимавших Дуайта, мягко щелкнули, но пользы это не принесло. Стянутые руки и ноги не слушались. Но хотя бы снова смотрел, как нормальный человек, стоя, а не лежа. Только радоваться оказалось нечему.
