Край балканский родной, хмурый пращур, гайдук невеселый, Ты лежишь, леденеешь, туманом повитый вдали, Разметав свои руки, раскинув гранитные полы, Словно крест исполинский из дерева, камня, земли[59].
Асен Разцветников, «Край балканский родной…» (1924) Эта книга начиналась в моем воображении с наивного, но честного замысла отыскать центр балканской вселенной. Пусть не географический центр — сие вряд ли возможно, ведь границы полуострова никем точно не определены, — но какой-то, если хотите, цивилизационный. Ведь должно же, думал я, существовать чудесное место, в котором сконцентрированы если не все, то многие балканские особенности, собраны если не все, то главные балканские прелести, соединены если не все, то самые симпатичные и милые балканские сумасшедшинки?! Порядка ради начал я все же с географии, причем применил высокоумный принцип: засел над крупномасштабной картой с карандашом, линейкой, циркулем и транспортиром. По одной из систем расчета (пусть и произвольной, но она ничем не хуже других) пуп балканской земли находится на отрогах нагорья Чудинска-Планина, там, где сходятся под непрямыми углами границы Сербии, Болгарии и Македонии. Ну а почему бы и нет, в конце концов, ведь центр Европы попеременно находят то в Словакии, то в Литве, то в Германии?
Войны и политика в 1920 году поделили деревню Жеравино на две неравные части, болгарскую и сербскую. Края здесь диковатые и старинные, с античными и средневековыми городищами-раскопками. В летописях это поселение впервые упоминается в XIV веке, при Неманичах. В XVI столетии старательный мюлтезим (османский сборщик налогов) обнаружил в деревне 20 христианских и 15 мусульманских подворий. После антисултанского освобождения труднодоступная и малонаселенная область посередине балканской пустоты отошла Болгарии, но по окончании победной для сербов Первой мировой государственная граница сдвинулась к востоку. Столетие назад население деревни составляло несколько сотен человек, но теперь в болгарском Жеравине живут всего четверо (если кто-то из них не уехал или, не приведи Господь, не скончался за последнее время). Сербское Жеравино вчетверо многолюднее, но ни храма Божиего, ни врача в этой части деревни тоже нет. Молиться и лечиться граждане Сербии ездят в недалекий райцентр Босилеград, граждане Болгарии — в облцентр Кюстендил. Учиться и развлекаться они не ездят никуда, ведь в Жеравине остались одни старики, которые кормятся садом-огородом, пасекой, курами-козами, а летом балуют городских внуков крыжовником и дикой малиной.
Жеравино, вычисленное мною по-научному, — типичная несчастливая деревня, которая, скорее всего, через три или пять десятилетий и вовсе исчезнет с балканской карты. Да, есть в силуэтах облупленных жеравинских домов из темного камня и обветшавших амбаров из подгнившего дерева неизбывная печаль. Время в Жеравине остановилось, дигитальные технологии в Жеравине не победят. Уж если говорить о хорошем, то тут дополна нетронутой природы на все четыре стороны, здесь никем, петухами даже, не пуганная тишина, здесь ключевая колодезная вода и каждую без исключения безоблачную ночь бездонное небо в пушистых звездах.
Прямо через Жеравино проходит куда более основательный, чем болгарско-сербская граница, старый рубеж еще одного разлома цивилизаций, так называемая линия Иречека, обозначившая фронтир, севернее которого в эпоху поздней Римской империи господствовала балканская латынь и южнее которого доминировал древнегреческий язык. Эта кривая черта тянется от города Лач в теперешней северной Албании через Македонию и Болгарию к Софии и дальше к Варне. Профессор славянских древностей Константин Иречек, чешский ученый, в основном по-немецки писавший о балканской истории, провел концептуальную межу на склоне своей научной карьеры, в 1911 году. В обоснование лингвистических выводов он положил археологические изыскания: сравнивал, где находят древние надписи в основном на латыни, а где преимущественно на греческом. Линия Иречека важна для этногенеза балканских наций, но 20 последним жителям Жеравина она таковой не представляется. И от Жеравина, как от древних римлян и греков, останутся лишь подвалы подвалов и черепки черепков.
Адольф Розенберг и Эдуард Хейк. Балканские костюмы. Открытка. 1905 год. Библиотека Смитсоновского института США
Чем дольше и чем старательнее я путешествовал, чем многоцветнее раскрывались передо мной пестрые южнославянский, греческий, албанский, турецкий миры, тем яснее становилось понимание: нет, не найти мне того места, где о земную ось, чтобы вертеть планету, трутся балканские медведи! Я рассчитывал на Крушево, молчаливый, задремавший в горном плену македонский городок. В Крушеве, да, есть магия, Крушево великолепно своей флегматичностью, только и способной помочь в победе над треволнениями эпохи, но разве это все Балканы, целиком? Я надеялся на Призрен, вторую столицу Косова, в которой действительно теснейшим образом переплелись разные культуры, так, что, верю, не удастся в конечном историческом итоге разорвать их связь национальным противоречиям и войнам. Но почудилась мне в выскобленном дочиста для новых поколений туристов Призрене некоторая лубочная искусственность, не хватило здесь, простите, аутентики. По пути в этот город меня чуть не сбила с толку великолепная и величественная албанская панорама: там, где река Белый Дрин и река Черный Дрин соединяются в просто Дрин. Не позволю природным или рукотворным красотам увести меня в сторону от целей исследования, осадил я сам себя, нужно сохранять строгий подход, здравый разум и выдержку, — но обещать это пришлось потом не один раз, в каждой балканской стране. Посередине Боснии, в Яйце, где перепад Пливы и Врбаса образует 30-метровый хрустальный водопад. В Сплите, Трогире, Ровине, Дубровнике, от архитектурных чудес которых захватывает дух. На озере Блед в Словении, на озере Охрид в Македонии, на озере Шкодер в Черногории, в дунайской дельте, на стрелке Савы и Дуная, на острове Бриюн и на острове Млет, у скальной монашеской обители Аладжа в Болгарии, у черногорского монастыря Острог, у сербского монастыря Милешева, в стильных австро-венгерских кварталах Любляны, Загреба и Нови-Сада, в древних крепостях Смедерева и Скопье, в каньоне Тары и долине Сочи — где только от восторга и восхищения у меня не захватывало дух! Не-ет, никем и никогда не будет обнаружен центр балканской цивилизации, потому что его не существует в реальности.
