Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
— Не сдадимся! — хором, как клятву, произнесла толпа.
Иоганн поселился с Клодиной после свадьбы в Дельфте. В те печальные дни, когда северные провинции оплакивали принца Оранского, он пошел проведать старого воина Швенди. Попрощавшись с пятилетним сыном Якобом, он вышел на улицу.
Иоганн старался отбросить тяжелые воспоминания. Земля обновляется ежегодно. Самые прекрасные цветы увядают. Самая роскошная листва блекнет и облетает. И на месте обветшалого, умершего расцветают другие цветы, начинают зеленеть другие листья.
Встречались прохожие. Все были в темных траурных платьях, даже дети. Зараженные печалью взрослых, они проходили мелкими шажками, почти не смеялись, не бегали, как обычно, взапуски, не играли. Да, Оранского любили в Голландии!
Но кто это спускается с освещенного солнцем горбатого моста на набережную, занимая почти всю ширину деревянного настила?.. Какая, однако, дородная женщина в богатом, хотя и темном наряде. Рядом с нею, держа мать за руку, выступает так же степенно и важно девочка лет двенадцати. Что-то давно знакомое поразило Иоганна в лице этой грузной бюргерши. До слуха долетел ее спокойный, уверенный голос:
— Иоганна, сегодня же напиши дедушке в Амстердам поздравление с днем его рождения, иначе опоздаешь. Нарочный не может тебя ждать.
Чей это голос, все еще звучный, сильный, но такой холоднопустой? Силы небесные, да это Барбара Снейс!.. Вот она какая стала! Красивая до сих пор, но тяжеловесная, грубоватая, какая-то топорная. Иоганн перебежал на ту сторону набережной и остановился перед дочерью бывшего антверпенского богача. Длинные ресницы удивленно вскинулись на человека, посмевшего так решительно нарушить ее утреннюю прогулку. В глубине синих глаз сначала не отразилось ничего, кроме надменного раздражения. Потом в них что-то дрогнуло и разом зажглось злым огоньком.
— Вот, Иоганна, — произнесла Барбара, отчеканивая слова, — ты всегда хотела посмотреть на настоящего гёза. Вот мы его и увидели.
У девочки испуганно раскрылись глаза, и она с тревогой прижалась к матери.
— Не бойся, Иоганна. Твой дедушка когда-то покровительствовал ему, но он не сумел оценить этого. И, слава богу, все устроилось к лучшему.
Иоганн расхохотался:
— А дочку все-таки зовут Иоганной?
Лицо Барбары залилось краской; ресницы прикрыли, как и прежде в минуты волнения, глаза. Но она быстро справилась с собой и холодно отрезала:
— Чистая случайность. Имя выбирал муж — член Амстердамского магистрата, приехавший сюда лишь на похороны. Идем, дочь моя!..
Она резко двинулась вперед, но Иоганн удержал ее:
— Скажите, что сталось с Луизой Лиар?
Барбара слегка помедлила с ответом.
— Девочка после казни отца убежала к нашим бывшим складам, где раньше жила с ним, и… каким-то образом… утонула в канале. Впрочем, тела не нашли.
Не прибавив больше ни слова, важная дама из торговой столицы Голландии пошла дальше.
Скрип тележки заставил Иоганна, сидевшего в ожидании, встать. Слуга вкатил больного на вид старика. Иоганн подошел к нему и крепко пожал здоровую левую руку.
— Я вас потревожил, — простите!
— Что вы! Что вы, Иоганн! Я так рад каждому в моем уединении! А вам — больше многих.
Голос Швенди звучал печально.
— Как здоровье вашей милости? — спросил участливо Иоганн, когда слуга вышел.
— Мое здоровье? — пожал плечом Швенди. — Кому оно теперь нужно, кроме этого славного малого, которому я, вероятно, смертельно надоел?
— Он, я знаю, служил под вашим началом в коннице…
— Тем более, тем более, мой друг. Но не во мне дело. Не стало «Его»! Не думайте, что я всегда бывал согласен с его политикой. Нет, я открыто высказывался, например, против переговоров с Францией. Я спрашивал: чем Генрих Валуа достойнее своего брата-предателя?.. Разве можно было, забывая Варфоломеевскую ночь, приглашать в Нидерланды третьего брата — герцога Анжуйского?
— Да! — страстно подхватил Иоганн. — Почему он не был только с нами, простым народом? Ведь он знал, что простой народ отдавал за счастье родины всё без остатка! Почему же он полагался не на нас, подлинных защитников родины, а на иноземцев, на дворян, на купцов и важных господ из магистратов? Кто из них платил своей кровью, своей жизнью? Они жертвовали только нажитыми богатствами, которые быстро потом возместили. Почему вместе с ними он отстранил нас от всех завоеванных нами прав?
— Каких прав, мой друг?
— Прав самим решать и строить свою судьбу дальше.
Швенди молчал.
— Я давно хотел, — заговорил Иоганн тихо и серьезно, — спросить у человека высокой чести и доблести… А вашу милость я считаю именно таким…
Швенди отрицательно покачал головой:
— Теперь я только инвалид и не способен, вероятно, справедливо судить о жизни. Я выброшен из нее, как негодный поломанный и заржавленный меч. Вам следует побеседовать лучше всего с Марниксом Сент-Альдегондом. Покойный принц высоко ценил его. Сколько исторически важных бумаг — различных соглашений, уставов, условий — написано пером Марникса! Немало стран посетил он в качестве уполномоченного посла Генеральных штатов.
— Вот-вот! — перебил его Иоганн. — Они посещали чужие страны!.. Они предлагали заплатить Нидерландами за военную помощь! И это в то время, как горел Зютфен, горел Нарден, умирал с голоду Гарлем, изнемогал Лейден, а мы прорывались к ним сквозь огонь, воду и кровь… Не говорите мне о «государственных людях»! Я пришел не к ним, а к вам — бойцу, чья неподвижная теперь рука не в силах поднять знамя своей боевой славы, но чья слава — отвоеванная свобода родины!
В охватившем его порыве Иоганн быстро склонился к парализованной руке и припал к ней губами.
У Швенди перехватило дыхание, и он откинулся на спинку своей тележки:
— Не я!.. Не я!.. Мы все… все заслужили эту славу…
Несколько минут Иоганн взволнованно ходил по комнате.
Потом снова подсел к больному.
— Ваша милость напомнили мне о государственных бумагах, — начал он опять, — соглашениях, условиях… Когда-то мне было не до них. Наши корабли диктовали свои особые условия. Но с тех пор у меня появилось время прислушиваться к «соглашениям» Генеральных штатов. Когда на собрании штатов Голландии здесь, в Дельфте, еще восемь лет назад, представитель простого народа требовал — а он имел право требовать — народного суверенитета, что ответили ему господа из магистратов и «государственные люди»?.. А ведь простой народ устами своего представителя сказал тогда святую истину: законным государем свободной страны должен быть сам народ, а господа из магистратов и «государственные мужи» являются только должностными лицами и выборными этого народа.
Швенди молчал. Иоганн напомнил ему еще, как особым указом Голландских штатов три года назад все народные ополчения и союзы были лишены права участвовать в решениях городских и государственных дел.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
