Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 138
— Поиски глагола, — сказал Электроник. — Но при чем тут дятел?
— Сам ты дятел! — вскипел Сыроежкин и, взглянув на товарища, успокоился. — Понимаешь, дятел — не просто дятел, а символ. Я сочиняю одно послание… — Сергей чуть замялся, порозовел. — Для одного человека…
— Я догадался, что это стихи, — сказал Электроник. — Возьми вместо дятла более современный символ. Например, сверхновую.
— Я отказываюсь от звезд, — твердо отчеканил Сыроежкин. — Сегодня сверхновая, завтра сверхновая…
Он высунулся по пояс в открытое окно, взглянул на голубой апрельский снег, набрал воздуха и снова забормотал про дятла.
Гигантская работа поэта была очень наглядна: он высекал пером на бумаге искру неповторимого слова. Чудак Электроник! Разве пишут стихи про сверхновые, про сверхсильных или про а-коврики? Настоящие стихи складывают из самых обыкновенных слов. Вон за окном дятел стучит на старой сосне. Осторожно стучит, деловито. А в стихах он должен стучать так, чтобы человек, кому они предназначены, запомнил эти слова на всю жизнь.
— В одна тысяча пятьдесят четвертом году, — раздался скрипучий голос, — в июне месяце, как свидетельствуют хроники, в небе появилась «звезда-гостья». Она светила так ярко, что ее видели даже днем. Звезда превосходила Венеру — самое заметное светило после Луны и Солнца. Потом угасла.
Сыроежкин с удивлением вслушивался в знакомые интонации. Как хитро Электроник старается привлечь его внимание: «В одна тысяча пятьдесят четвертом году…» Будто говорит сам Таратар.
— Ты готовишься к уроку? Репетируешь? — усмехнулся Сергей. — Завтра у тебя важный день. Первый урок учителя Электроника. Прости, а как к тебе обращаться? — озадаченно спросил он. — Ведь у тебя нет отчества…
— Зови меня просто учитель, — с достоинством сказал
Электроник. — Завтра я продемонстрирую новые возможности преподавания.
— Слушаюсь, учитель!
Сыроежкин не сомневался в успехе Электроника.
И хорошо, если он расскажет о сверхновых звездах. Как однажды на заре земной жизни вспыхнула сверхновая в нашей Галактике. Астрономы говорят, что прошли десятки лет, пока свет от взрыва достиг планеты. Прошли еще десятки тысяч лет, и вымерли гигантские динозавры — возможно, от космического излучения.
Сергей жалел уже, что никто, кроме Электроника и
Рэсси, не видел, как бабахнула его сверхновая. Наверное, после взрыва небо долго еще светилось загадочным фиолетовым сиянием. Но все знакомые спали.
— Таратар не спал, — уточнил пунктуальный Электроник. — У него несколько ночей горит свет.
— Мучается, бедняга, — вздохнул Сергей, — проверяет наши работы.
— Я глубоко уважаю учителя математики, — сказал Электроник. — Он исправляет свои ошибки. Я послал ему перечень ошибок.
— Ты?
— Сто двадцать страниц расчетов, — добавил Электроник. — Или он признает наши изобретения, или — нет.
И отец Виктора Смирнова, оказывается, получил от Электроника толстенный том расчетов искусственного животного. По почте. Может быть, тоже изучает по вечерам?
— Зачем ты это делаешь? — с удивлением спросил Сергей. — Разве заставишь инженера полюбить корову?
Электроник пояснил, что проверяет на противниках полезность опытов. Сам он нисколько не сомневался, что тот, кто отрицает бесспорные изобретения, совершает ошибку.
«Лучший в мире коллекционер чужих ошибок», — подумал Сергей.
— Ты и про меня можешь сказать что-нибудь… особенное? — решил испытать он новый талант друга.
— Конечно.
— Я готов выслушать правду.
Сыроежкин развалился на самодельном стуле.
— Ты серьезно болен, — хриплым голосом произнес Электроник. — Я пока не знаю, что это за болезнь. Только начал изучать медицину. Но заболевание не простое, вроде лихорадки.
Сергей снисходительно улыбнулся:
— Предположим… В чем заключается моя болезнь?
— Когда кто-то говорит про Майку, ты сразу краснеешь или бледнеешь.
Сергей вскочил, сжал кулаки:
— Сейчас же замолчи!
— Я говорю правду, — сказал Электроник, отступая. — Вот и сейчас ты с одной стороны красный, а с другой белый. Осторожно!
С минуту они молча смотрели в глаза друг другу.
Сергей разжал кулаки.
— Извини, — сказал он устало. — Это такой бешеный вирус. Хуже гриппа.
— Может, для тебя сделать что-нибудь? — спросил
Электроник больного товарища. — Может, посоветоваться с Майей? Позвонить ей сейчас?
— Ты что — телефонный узел? У тебя нет дел поважнее, чем болтать с девчонками?
Электроник покачал головой.
— У меня есть неразрешимая задача. Если я ее не решу, то устарею.
Он не добавил при этом, что может перегореть от напряжения. Но и так было ясно, что дело очень серьезное, — настолько печальным выглядел всегда спокойный Электроник.
Сыроежкин испугался.
— Ну что ты, Электроник, — бодро сказал он. — Какие могут быть проблемы, когда мы побеждаем во всем!
— Я не могу решить главную задачу, — повторил Электроник. — Ты мой друг и должен знать, что для меня существует предел…
И Электроник очень точно изложил, в чем заключается предел для развития электронной системы.
Оказывается, есть одна формула, согласно которой грамм любой материи — живой или искусственной — не может обработать более 10 x17 битов информации в секунду. Электроник разыскал эту формулу в старых трудах и сам проверил ее. На первый взгляд цифра предела как будто громадная: ведь с момента образования Земли прошло всего 10 x23 микросекунд, а число атомов в известной нам Вселенной 10 x73 . Но Электроник не собирался считать атомы и микросекунды, он хотел решать новые задачи. И не мог взяться за многие из них из-за исключительной сложности.
Известно, например, что число вариантов в шахматной игре составляет примерно 10 x120 . Если бы Электроник играл честно, перебирая все варианты, как он привык это делать, то ему не хватило бы на одну партию не только человеческой жизни, но и нескольких тысячелетий. Научись Электроник считать в миллион раз быстрее, он все равно не успел бы сыграть ни одной партии, потому что число комбинаций оставалось бы слишком большим — не 10 x120 , а 10 x106 .
Электроник потерял покой. Барьер нового счета был для него непреодолим.
Электроник мучительно переживал, что он не человек!
Люди — Электроник видел это — постоянно делали открытия, не перебирая весь поток поступающей информации; они много трудились, но не механически, а искусно и изобретательно; результат приходил как будто сам собой, в минуту озарения. Иначе, как сказал профессор Громов, не было бы чемпионов по шахматам, полководцев, ученых. Электроник так не мог.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 138
