Затруднения в Африке
В XIX веке европейские империи захватили почти всю Африку к югу от Сахары. Одно из оправданий, которые обычно выдвигали империалисты, заключалось в том, что они несут цивилизацию людям, не способным достичь ее самостоятельно. Африку называли «черным континентом», поскольку большая ее часть не была нанесена на карты и о ней не было письменных сведений. Применительно к регионам южнее Сахары это определение значило также «непросвещенная» — обреченная навечно пребывать в темноте и невежестве, рассеять которые способны лишь пришельцы.
Справедливо, что многие африканские окружения враждебны цивилизации в традиционном смысле. Пустынные и полупустынные пространства занимают почти весь север, северо-восток и юго-запад континента. На западе, в районе сильных дождей, все занято густым лесом. Внутренние контакты здесь очень затруднены. Внутренняя поверхность, поднятая древней эрозией, резко спускается к нижним плато; продвижение по рекам, кроме Нила, невозможно из-за водопадов и порогов. Повсеместно распространены болезни. На протяжении всей «письменной» истории этот регион остается эндемическим очагом малярии.
Тем не менее цивилизация способна преодолеть — по крайней мере временно — почти любые препятствия, создаваемые природой. Например, на западе Африки замечательные образчики создания государств, городского образа жизни и технических знаний возникли самостоятельно, без помощи извне. Дженна на Нигере была городским центром примерно в 400 году н. э., когда еще не известны никакие культурные контакты через Сахару. Вскоре после этого Ифе, в местности, удаленной от самого глубоководья Гвинейского залива, стал центром металлообработки, особенно бронзы и меди. В 1154 году в Сицилии географ аль-Идриси писал о прошлом Судана как земли знаменитых городов. Царства Гана в XI и Мали в XIV веках оба проложили маршруты торговли золотом по Нигеру до самого Средиземноморья и приобрели блестящую репутацию среди европейцев и арабов. Цари Мали строили дворцы и мечети из кирпича и нанимали поэтов из Андалусии. Восхищавшие европейцев образы черных царей эпохи Средневековья: роскошно одетые монархи, заполняющие иллюстрированные карты Африки, или процессии черных волхвов, поклоняющихся Иисусу, на картинах художников, — не плоды фантазии, но отражение реального, хотя и несовершенного знания о великолепии этих богатых золотом дворов (см. выше, с. 131, 134).
Но самые перспективные среды Африки южнее Сахары располагались на высокогорьях на востоке континента. Плоскогорья Уганды, а также Руанды и Бурунди пригодны для земледелия и поддержания жизни густого населения, хотя, вероятно, слишком изолированы для создания сложных уровней материальной культуры; как и Новая Гвинея, которую они напоминают своими условиями, они также не подходили для длительных экспериментов по созданию крупных государств, хотя и в меньшей степени. Более благоприятные условия складывались в районах, имеющих доступ к морю, особенно на плоскогорье между реками Лимпопо и Замбези, а также на Эфиопском нагорье, где и были достигнуты наиболее впечатляющие и устойчивые результаты.
На Зимбабвийском плато наибольшее впечатление производит Великий Зимбабве; грандиозные руины этого поселения всегда вызывали недоверие у поборников превосходства белого человека, утверждавших, что африканцы не способны к творческому созиданию. Португальский историк середины XVI века Жоао де Баррос рассказывает об этих руинах со страхом и благоговением: «они обладают грандиозным великолепием», и «симметрия их стен, размеры камней и колоннад — все это совершенно». Но он же с презрением отзывается о предположении, будто это результат местного строительства: «Сказать, как и кем построены эти здания, невозможно, потому что у жителей этой местности нет никаких традиций такого рода и нет письменности; сами они считают это работой дьявола, потому что, сравнивая развалины с другими сооружениями, не могут поверить, что их мог сделать человек»[677].
На самом деле «зимбабве», или «места, обнесенные оградой», между XII и XVI веками были распространенными политическими центрами к югу от реки Замбези. Не только Великий Зимбабве — грандиозные поселения раскопаны в Манквени и Чумнунгва[678], к югу от реки Саби, а остатки других подобных центров разбросаны по всей местности. Время их расцвета — XV век, когда строились каменные здания с вентиляцией, а питавшуюся говядиной элиту хоронили с золотыми украшениями, изделиями из железа, большими медными слитками и китайским фарфором, привезенным через Индийский океан. Традиция преуменьшения, вероятно, отчасти представлена в продолжающемся споре о том, можно ли классифицировать Великий Зимбабве как город: почти невозможно избежать статуса, который традиционная историография закрепила за городским образом жизни как за предпосылкой к существованию других показателей превосходства. Но был ли Великий Зимбабве городом или не был, он часть цивилизации: с монументальными зданиями, с торговлей на большие расстояния, с экономической специализацией и развитыми технологиями.
Баррос и последующие европейские комментаторы оплакивают заброшенность этих поселений, но она означает не исчезновение или закат общества, а перемещение центра тяжести. Это перемещение традиционно связывают с военной кампанией во второй четверти XV века, проведенной вождем племени розви Нятсимкой Матотой, который завоевал середину долины Зимбабве — пограничную территорию на северном краю Зимбабвийского плато, богатую тканями, солью и слонами. Правитель принял титул Мвене Мутапа, или «господин завоеванных народов», и этот титул был перенесен на государство. В середине XV века завоевания распространяются на восток, к побережью, и соответственно меняются торговые маршруты[679].
Те, кто в XVI веке путешествовал по Мвене Мутапа, обычно плыли по реке Замбези до ее слияния с Мазое, откуда оставалась пять дней пути по долине Мазое до торговых ярмарок, где можно было купить золото Мвене Мутапа. К этому времени империя занимала всю территорию, какую хотел ее правитель. Границы на севере и юге защищали реки, населенные мухами цеце. На западе раскинулась пустыня Калахари, а на востоке природную преграду образовали горы Иньянга. Возможно, именно грозные природные препятствия на границах Мвене Мутапа спасли это государство. Самое серьезное нападение португальцев в 1571–1575 годах было отбито и завершилось заключением торгового соглашения. Португальские авторы, ни во что не ставившие другие африканские государства, восхищались Мвене Мутапа, отождествляя его с царствами сабеев и Офиром. Репутация экзотики и роскоши подкреплялась рассказами об амазонках, составлявших гвардию правителя, и о росписях, на которых изображались большие армии и элита на слонах. В течение примерно половины века, начиная с 1638 года, португальские миссионеры и авантюристы непрерывно находились при дворе правителя, и золото Зимбабве стало важным источником питания для все расширяющейся торговой сети португальцев в Индийском океане. Поэтому империя выжила; она никому не покорилась, а просто увяла: составлявшие ее общины становились все более самостоятельными и (особенно в XVII веке) часто попадали в руки «людей, желавших стать королями», — португальских головорезов, которые «становились туземцами» и создавали собственные наделы[680].
