Но в этот раз у меня не было даже денег на билет, и я совершенно не понимал, что мне делать.
И тут внезапно объявилась моя первая любовь. Она всучила мне двадцать тысяч гонконгских долларов — это была крупная сумма по меркам тех времен. Я отказывался изо всех сил, но она настаивала, подчеркивая, что дает эти деньги мне в долг и что я должен буду их вернуть. Я принял деньги, но мне все равно было как-то не по себе. Перед поездкой я купил родителям по паре элитных часов, а также купил небольшие подарки своим приятелям — так я попрощался с Гонконгом.
Увидев часы, мама прослезилась — ведь я первый раз ей что-то дарил. Папа же все время протирал их тряпочкой, и я знал, что они очень обрадовались.
Для начала я записался на вечерние языковые курсы. Во время урока преподаватель спросил, как меня зовут, и я ответил: «Чэнь Ганшэн». Учитель предложил: «Давай ты будешь Стивеном?» Я согласился. А вообще, в американском консульстве, где работали мои родители, все звали меня Полом, включая и многочисленных американских солдат, которые весьма уважительно относились к моим папе и маме. В детстве меня называли А-Пао, поэтому имя Пол меня не смущало.
Преподаватель на курсах говорил очень быстро, и у меня не было никаких шансов угнаться за ним, поэтому позже я забросил это дело. Затем, по рекомендации одного знакомого, я нашел работу цементщиком. Когда у меня спросили, как меня зовут, мой знакомый сказал, что я Джек, поэтому у меня появилось очередное имя. Кстати, его самого тоже звали Джеком. В то время у меня уже было некоторое поверхностное представление об английском языке, и мне казалось, что сочетание Джек Чан звучит как-то блекло, неинтересно, поэтому я решил назваться Джеки.
В то время я ежедневно вставал в пять утра, ловил попутку, чтобы добраться до стройки, мешал на холоде бетон, возил тачку… И хотя с производительностью у меня все было в порядке, все же я сильно уставал. Я часто наблюдал, как работают строители, и решил поучиться их ремеслу.
Тот период жизни был чрезвычайно стабильным, но иногда по ночам меня мучила бессонница. Вспоминая о несбывшихся мечтах и сравнивая их с моим нынешним положением, я нередко расстраивался. Затем я решил, что раз уж так сложилось, лучше найти еще одну подработку, чтобы не только иметь больше денег, но и обеспечить себе полную занятость — так бы у меня не осталось времени на размышления. И я устроился еще и в ресторан. Таким образом, днем я помогал строить дома, возил цемент и таскал кирпичи, после шел домой и принимал душ, а в пять с лишним отправлялся работать в ресторан. В месяц я мог заработать примерно восемьсот долларов.
Мама всегда встречала меня возле дома, поэтому, возвращаясь днем после стройки, я всегда останавливался неподалеку, чтобы немного отряхнуться и напустить на себя бодрый вид, а затем, посвистывая и хохоча, заходил внутрь и крепко ее обнимал. Она спрашивала, устал ли я, а я громко отвечал ей: «Нисколько!» — чтобы она думала, что сыну живется хорошо. После душа я шел в ресторан «Лотос», его хозяин был папиным другом. Сначала я отвечал там за мойку и чистку овощей, но поскольку я совершенно не могу стоять без дела, закончив свою часть работы, я шел помогать другим. После десяти часов кухня уже не принимала заказы, поэтому я шел в зал и подавал гостям кофе, чай и мороженое.
Поэтому ко мне все хорошо относились, учили меня разным вещам, и постепенно я стал помощником повара и начал отвечать за подготовку ингредиентов. В то время дела в ресторане шли очень хорошо, особенно в выходные, и у меня всегда было много работы. Когда я заканчивал заготовки, я передавал их двум шеф-поварам. Вообще, в то время я не очень хорошо знал английский и плохо понимал меню, но для меня старались составлять максимально понятные списки с ингредиентами: например, вместо омлета для меня писали «яйцо», вместо жареного риса по-кантонски — просто «рис». Удивительно, но я частенько действовал наугад и ни разу не ошибся.
Тогда я понял, как зарабатываются деньги. Крохотный стеклянный стаканчик с одним шариком мороженого и тремя плодами личи продавали за два с половиной австралийских доллара, или двадцать гонконгских долларов. Про себя я подумал, что прибыль выходит просто невероятная. Некоторое время я специально накладывал полный стакан мороженого. Потом хозяин все же заметил меня за этим делом и пригрозил увольнением.
До сих пор я нигде не заказываю жареный рис, за исключением проверенных мест, где его готовят прямо на моих глазах. Я знаю, как это блюдо делается в китайских ресторанах за границей: для него используют все оставшиеся продукты, к тому же это блюдо может лежать целую неделю, а когда его все же закажут, то сотрудники ресторана просто его подогреют. Поэтому когда я хочу поесть жареный рис, я прошу сделать его без гороха, креветок и мяса, чтобы мне не могли подсунуть лежалые объедки, а приготовили все заново.
Пока я жил в Австралии, я успел завести много друзей. Коллеги в ресторане часто любили посмеяться со мной, многие говорили, что некоторые посетительницы приходят исключительно из-за меня. Я частенько травил анекдоты, а иногда я настолько увлекался своими рассказами, что все заслушивались и бросали свои дела. Хозяин заведения Ду Юэсян даже как-то наругал меня и попросил не отвлекать сотрудников ресторана в рабочее время.
Тогда я ежедневно трудился до седьмого пота, а вернувшись домой, сразу же засыпал. Папе нравилось такое положение дел, но мама все же заметила, что я подавлен. Неизвестно, сколько бы это еще продолжалось, но однажды я получил телеграмму из Гонконга.
Меня приглашали принял участие в фильме «Новый кулак ярости», который снимал режиссер Ло Вэй. Это был неплохой шанс! Мама открыто поддержала меня, она знала, что я действительно хочу чего-то добиться в киноиндустрии, папа же поставил условие: если за два года у меня так ничего и не получится, то я должен буду окончательно вернуться в Австралию.
Перед моим отъездом хозяин ресторана подарил мне кошелек, в котором лежало десять долларов. На прощание он сказал: «Надеюсь, в будущем ты сможешь положить сюда больше денег». После того как я уехал из Австралии, мама, как и раньше, положила мою фотографию у изголовья кровати и каждый день целовала ее.
К счастью, в этот раз я их не разочаровал.
Новое имя — Чэнлун
Вернувшись вновь в Гонконг, я подписал контракт с кинокомпанией режиссера Ло Вэя, а моим агентом стал Вилли Чан. Они хотели сделать из меня представителя нового поколения звезд кунг-фу, но всех смущало мое имя.
В детстве папа с мамой звали меня А-Пао, Пао-Пао, Шаньдунский Пао… В свое время у папы было прозвище Старый шаньдунец, и меня по аналогии иногда называли Маленьким шаньдунцем. Моим же настоящим именем по паспорту было Чэнь Ганшэн. А когда я поступил в Китайскую драматическую академию, учитель дал мне новое имя, и я стал Юэнь Лоу. А когда из академии выпустился Саммо Хунг, он стал Хун Цзинбао, а я же забрал его старое имя — Юэнь Лун, поэтому под псевдонимом Чан Юэнь я не просто работал постановщиком боев, но и сыграл свои первые главные мужские роли. Когда же я опять вернулся в Гонконг, нужно было как-то обозначить начало нового пути, поэтому шеф посчитал, что мне нужно придумать новое имя.
