Книга Миллион Первый - Алла Дудаева

По дороге к нам присоединилась еще одна машина с друзьями Николая, и через несколько часов мы уже подъезжали к глухому селу на границе с Белоруссией. Тепло распрощавшись с Николаем, мы вошли в густой, заросший ельником лес. Наши новые знакомые должны были пересечь пограничный пост и ждать нас на дороге за селом через 2 часа. Когда мы вошли в лес, Мовсуд предложил обойти село стороной, сделав большой крюк: «Чтобы нас никто не увидел», — пояснил он. Мне густой лес внушал тревогу, в незнакомом месте всегда легко заблудиться. Нужно идти так, чтобы был виден ориентир, например, сельские домики. «Нет, так нас заметят местные жители!» — не сдавался Мовсуд. «А если углубимся в лес, сразу заблудимся!» — отвечала я. Мы с ним долго спорили, а лес все не кончался. Прошло уже два часа, а село мы еще не обошли. Может, это уже второе село? «Я сейчас спрошу», — сказал Мовсуд и, оставил меня на окраине, а пошел в село. Среди старых, бревенчатых хижин, в светло-сером костюме он издалека обращал на себя внимание и светился, как светофор. «Кто же так одевается, когда переходит границу! А еще меня заставил переодеться!» Очень быстро, с встревоженным лицом, он заспешил назад. «Чуть не натолкнулся на пограничный пост!» Густому, колючему малиннику, заросшему высокой крапивой не было конца и края… Мовсуду было хорошо в шерстяном костюме, а я в тонкой летней юбке еле продиралась через высокую крапиву и колючки. Видно, ему стало меня жаль, он снял носки и по-братски отдал мне. Рядом послышался лай собаки. Пришлось лечь прямо в крапиву. Совсем рядом защелкал кнутом пастух, пасущий коров. Подбежала собака, и я услышала, как она фыркает прямо над моей головой. Но собака почему-то, сразу убежала. Мы вздохнули с облегчением и устремились дальше. Через час и, потеряв надежду, увидели, наконец, впереди проезжую дорогу. Мовсуд вышел на трассу первым. Ожидая его, от волнения я не находила себе места. Вдруг машина, не дождавшись нас, уехала?! Наконец я увидела Мовсуда, он шел и оглядывался на дорогу, лицо было обеспокоенным. Сердце упало, кто-то его преследует! Может, мне опять спрятаться? Но, оказывается, Мовсуд сразу нашел машину и оглядывался, потому что потерял меня!

Наши новые друзья привезли нас в 10 часов на железнодорожный вокзал в Ждановичах и уехали. Поезд до Минска будет только в 2 часа ночи. Вокзал представлял собой крошечную комнату метров двадцать с маленьким окошком кассира и стоящими вдоль стен обшарпанными деревянными диванами. Он был полупустым, только несколько замызганных пьяниц ругались с милиционером. Мы с Мовсудом сели на один из диванов. Нас тут же начали удивленно разглядывать, мы совершено не вписывались в окружающую обстановку. Особенно внимательно нас рассматривал милиционер. Даже если он не узнал меня, Мовсуд, внешне очень похожий на Джохара, заставлял задуматься над тем, кто я такая. С его чисто кавказской внешностью, жгуче-черными густыми волосами и большими карими глазами было огромным риском приезжать даже в Москву. Чтобы меня не узнали, я легла, отвернулась и «уснула». Четыре долгих часа мне пришлось лежать лицом к стене. Мой бок сначала онемел, потом затвердел и превратился в бесчувственное продолжение дивана. Горели расцарапанные малиной и обоженные крапивой ноги, но я терпеливо ждала, когда придет наш поезд.

В зал ожидания пришел молодой мужчина, увидев Мовсуда, он сел на диван, который стоял напротив, и уставился прямо на него. Мовсуд заволновался, потом нагнулся и прошептал: «Он меня узнал, вместе в армии служили. Если подойдет, скажи, что ты моя мать!» Но пока, игнорируя пристальные взгляды сослуживца, Мовсуд «скучал» столь усердно, что даже зевнул несколько раз.

Наконец наши муки закончились, в два часа появился поезд, мы быстро вышли на перрон и уехали. В купе оба свалились без сил. Ровно в семь часов утра поезд прибывал в Минск. Холодное, дождливое белорусское утро напоминало осень. Позвонили в Вильнюс родным. Там начались срочные поиски выхода из сложившейся ситуации, обещали прислать за нами машину и договорились, что мы будем ожидать ее на автовокзале. В столичных киосках, на самом видном месте тоже красовалась последняя газета с моей фотографией на пол-листа. Я натянула на лоб платок и, совсем закрыв светлые волосы, стала походить на белорусскую колхозницу. Жаль, у меня с собой корзины не было.

Милиции на вокзале было так много, что нам с Мовсудом пришлось расстаться. Кругами ходил он вокруг здания, время от времени заглядывая и убеждаясь, что я на месте, снова уходил. Дождь усиливался и превратился в ливень, зашел совсем мокрый Мовсуд и сел подальше от меня. За 12 часов ожидания мы с ним перечитали все журналы и газеты, купленные нами в соседнем киоске, и заодно закрываясь ими от любопытных взглядов. Вокзал был переполнен людьми, одни приходили, другие, дождавшись автобуса, уходили. Только мы с Мовсудом сидели уже так долго, что начали привлекать внимание милиции. Место встречи изменить было нельзя, снаружи не прекращался ливень и, самое плохое, в семь часов автовокзал закрывался. Куда мы пойдем? Наконец, когда мы уже совсем было отчаялись, в семь вечера за нами приехали. Оказывается, столько времени они искали проводника, это было совсем нелегким делом. Плавно покачиваясь, машина понесла нас к белорусской границе.

В одном из приграничных сел совсем молодой парнишка, почти подросток, давно ждал нас в условленном месте. Так же, как и раньше, машина с нашими вещами должна была пересечь границу, а мы пойти через лес пешком. Что-то подсказало мне взять запасную обувь, и я положила в сумку, на всякий случай, простые матерчатые тапочки, в которых прошла весь Бамут.

Солнце уже садилось, высокий лес стоял перед нами темной безмолвной стеной. Без проводника пройти его было просто невозможно. В этом лесу, в отличие от украинского, на постах стояли пограничники. «Пограничники вооружены, — сразу предупредил проводник нас. — Если вас услышат — будут стрелять!» Этого оказалось достаточным. Как только раздавался какой-нибудь звук, мы падали на землю и замирали, а потом поднимались и быстро шли по команде проводника, как ночные тени.

Наконец, белорусская граница пройдена. Осталось пройти вторую, литовскую границу, которая являлась самым трудным участком пути, потому что большую ее часть составляло топкое болото. «После такого сильного ливня могут возникнуть непредвиденные трудности», — беспокоился наш проводник, но отступать было некуда, и мы снова пошли. Было уже совсем темно, грозовые тучи закрывали ночное небо, вверху под каплями дождя тихо шелестели деревья. Опять мы ложились в мокрую траву, вставали и снова шли, но уже гораздо медленнее и осторожней. На литовской границе были собаки! Нам повезло, шум дождя заглушал все звуки. Я уже не помню, как мы перешли это ужасное болото. Мы то и дело увязали по пояс и вытаскивали друг друга. Сил идти дальше не было. В литовском болоте остались мои туфли. Но мы все-таки выбрались на твердый берег, мокрые и грязные, и повалились в высокую траву. Проводник посмотрел на мои босые ноги: «Как ты теперь пойдешь?» И тут я вытащила из пакета «бамутские» тапочки. Мовсуд удивился:

— Ты знала, что будет болото?

— Нет, сама не знаю, почему я их положила.

На дороге нас ждала машина. Закончился долгий, полный опасностей, путь. К 12 часам мы были дома. Но когда открылась долгожданная дверь, и мы предстали перед собравшимися родными и друзьями, с нетерпением ожидающими нас, удивлению их не было предела. Зрелище мы являли поистине поразительное! Насквозь промокшая, ободранная, грязная одежда, лужи возле ног, измученные, покрасневшие лица, словно мы по-пластунски проползли все украинские, белорусские и литовские леса. Впрочем, так и было.