– И мы тебя любим, старичелло, – Карл похлопал профессора по плечу. – Слушай, а можно я поцелую тебя в лысину?
– Можно! – обрадовался Семеныч и наклонил голову.
К Тарбаку, сидящему чуть в стороне от остальных, подошел, пошатываясь, грог-адмирал Сылт.
– Послушай, кыри, – начал он. – Собственно, я ничего против твоего народа не имею. Но я хочу, чтобы ты знал – я ни о чем не сожалею. Понял? – Он заглянул Тарбаку в глаза. – Ни о чем. На войне все средства хороши, в межпланетной – тем более. Мы обязаны были сократить численность населения вашей планеты до контролируемого нашими силами количества. Это – стратегия, понял? Чистая математика, никаких соплей, никакой злобы.
– Вы погубили столько мирных эдрако во имя империи, которой было не суждено пережить наш век, – уныло прохлюпал Тарбак. – Отмщение пришло, и вообще – от тебя брагой воняет.
Сылт молча схватил Отшельника за горло. Подоспел Олт, он оттянул бывшего командира от Тарбака.
Грог-адмирал осатанел.
– Что? Мальчишка! Как стоишь перед командиром? Ты мне ответишь за бунт на Сырой планете! – Он схватил стул и попытался ударить им Олта, но потерял равновесие и под всеобщий хохот упал в бассейн, свалив туда же пару кадок с карликовыми пальмами.
Лещинский, на голове которого теперь сидел зеленый парик Сон-Сар, пригласил Старшую на медленный танец. Но почему-то они оказались в примыкающей к Купальне раздевалке. Лещинский впился в губы Старшей своими губами, одновременно освобождая ее груди из-под чашечек бюстгальтера. А затем опустил руку под парео, нащупал тонкие, как струна, стринги и нетерпеливо рванул их по влажным от пота бедрам вниз.
Купальня постепенно пустела. Карл, ревя, словно бык, опорожнял желудок в замусоренный объедками бассейн.
Жанна ходила вокруг Карла кругами, она рыдала и проклинала херувимов.
Зорро спал за столом, пристроив голову в салат из морепродуктов. Профессор храпел в шезлонге.
4
– Вчера мне приснилось следующее визуальное решение, – Гаррель открыл блокнот и принялся черкать в нем авторучкой. – Вот сцена. Вот здесь у нас декорации, так? А сразу за ними я предлагаю разместить гипсовое лицо Корсиканца пятиметровой высоты. Но не просто так разместить, а натянуть на него ткань, чтобы на протяжении всего спектакля казалось, будто он пытается прорваться сквозь некую преграду на сцену и дальше – в зал. По-моему, будет бомба.
Они сидели за столом на сцене актового зала Санатории. Лещинский, Гаррель и Семеныч – с блокнотами и авторучками, сосредоточены и деловиты. Несколько не к месту смотрелись три высоких бокала: два – с пивом, один – с хлебной закваской. Оксанка, сбиваясь, наигрывала на фортепьяно «Во саду ли, в огороде». Тарбак дремал в первом ряду скудно освещенного зрительного зала.
– Не знаю, не знаю, – важно проговорил Лещинский. – Образ, конечно, сильный. Но я его пока не вижу. Не перегрузит ли он нам постановку?
– Сомневаешься? – Глаза Гарреля полыхнули. – Нет проблем. Давай сделаем и посмотрим. Не сработает – уберем.
– Сделать пятиметровую гипсовую физиономию… Причем лик должен быть узнаваемым, несмотря на ткань… – Семеныч потер подбородок. – Хм… как-то трудоемко, вы не считаете, коллеги?
Гаррель развел руками.
– Нас не ограничивают ни во времени, ни в ресурсах. Если делать – так делать. От души, чтобы херувимчики потухли от эстетического экстаза.
– Хорошо, браза, – Лещинский сделал пометку. – Я зафиксировал. Давай сделаем, поскольку возникло такое предложение. Не понравится – сломаем к херам, здесь все от нас зависит.
Гаррель тоже сделал пометку, а затем отсалютовал бокалом с закваской.
– Так, коллеги, – Лещинский перелистнул пару страниц. – Натали до сих пор нет, ждать, наверное, больше не будем… посему предлагаю вернуться к основной повестке дня.
– Возражений нет, – одобрил Семеныч. – Что у нас первым пунктом?
– «Фаги – их природа и роль в нашей истории», – прочитал, хмурясь, Лещинский. – Сложный вопрос, но, прошу обратить внимание: не имея четкий и обоснованный ответ, мы не сможем выстроить убедительный сюжет.
– М-да, – Семеныч отхлебнул пива. – Сколько уже копий было сломано…
Лещинский повернулся к профессору.
– Посему, Аркадий Семенович, сразу хочу спросить – читали ли вы роман Стивена Кинга «Лангольеры»?
– Христос с вами, Костя, – поморщился Семеныч. – Какой еще Стивен Кинг!
– А ты, Гаррель… – начал было Лещинский, но, рассмеявшись, хлопнул себя по лбу. – Ты представляешь? Чуть не спросил – читал ли ты Кинга! Давно и упорно считаю тебя матерым человечищем, браза!
Гаррель заухал.
– Спасибо! Если, конечно, это комплимент.
– Так вот, коллеги, – начал, смочив горло, Лещинский. – Я, конечно, дословно не помню, но лангольеры Кинга – это зубастые хранители вечности, которые пожирают погрузившийся в прошлое мир. – Лещинский посмотрел по очереди на Семеныча и Гарреля, ему было ясно, что друзья ничего не поняли. – Ну, прошлого не существует, потому что его слопали. Уничтожили одним из самых эффективных способов. Версия такая: наши фаги могут быть чем-то подобным. Допустим, они жрут пространство и время, ну и нас заодно, если мы оказываемся рядом. Паразиты на теле Вселенной в глобальном смысле. Ее вши или глисты. Просто и понятно.
Семеныч мотнул головой.
– Нет, Костя. Ваша версия, конечно, имеет право на жизнь, присутствует в ней приятная натуралистичная простота, но я не согласен. Цирюльник Оккам в нашей ситуации вряд ли будет полезен. Я считаю, что функция фагов сложнее.
– Вам слово, профессор, – Лещинский приготовился записывать, но тут в зал вошла Старшая. На ней было легчайшее платье, шлепанцы звонко отсчитывали каждый ее шаг. Старшая уселась на второй ряд недалеко от Тарбака и забросила ноги на спинку кресла первого ряда. В ее руках появился блокнот и ручка.
– Лиза, ты видела Натали? – поинтересовался Лещинский.
– А должна была? – парировала томным голосом Старшая.
Лещинский улыбнулся и поправил свой блокнот.
– У нас ведь запланировано собрание худсовета, я всех оповестил, и она обещала прийти.
– А-а, – протянула Старшая, почесывая гладко выбритую щиколотку. – Ввел по блату в худсовет своего человека, а он тебя хронически подставляет. Обидно, наверное.
– Ладно, – нахмурился Лещинский. – Продолжим, коллеги.
Профессор сделал большой глоток пива, промокнул надушенным носовым платком губы, прочистил горло.
– Я предлагаю вернуться к стандартной теории фагов, основные положения которой были разработаны под Чертовым Коромыслом. В ней Вселенная условно рассматривается как единый живой организм, а фагам отведена роль клеток иммунной системы. К сожалению, мироздание воспринимает цивилизации, достигшие определенного уровня развития, как инфекцию, и стремится всячески их изничтожить. То есть фаги – это слепое орудие слепой же Вселенной, направленное против нас – возомнивших о себе паразитов и нахлебников.
