А что касается меня, то я еду в Нью-Йорк. Я еду в Нью-Йорк. Завтра.
У меня не было выбора. Я позвонил Солу, как только вернулся.
– Где ты был, Джаспер? – воскликнул он, и в голосе его слышалась одышливая астматическая паника. – Тут весь Нью-Йорк вне себя от беспокойства и предвкушения. Мы уж думали, у тебя творческий кризис или что-то вроде того. Например, скрылся в Танжере в приступе ярости.
– Предвкушения?
– Из-за открытия.
– Открытия?
– Ох, Джаспер, Джаспер, Джаспер – если бы мы только могли связаться с тобой. Если бы только ты, во имя всего святого, отвечал на телефонные звонки или установил автоответчик. Хоть что-нибудь.
– Извини, Сол. Меня не было в Лондоне около двух недель, я заканчивал работу. Что значит?
Он перебил меня:
– Ну-ну, Джаспер, видимо, мне все-таки придется самому тебе все объяснять. – Он на мгновение сделал паузу; даже при том, что она находился по другую сторону трубки, я чувствовал скрытое удовольствие, сквозившее в его голосе. – Очаровательный мистер Уэсли, твой и мой клиент, организует очень большую и очень эксклюзивную вечеринку – в честь тебя и твоей работы. Это будет настоящая премьера, шоу, выставка, феерия – называй это как хочешь. Хэппенинг. Хэллоуин. И не где-нибудь, а в галерее «Руби» в самом центре Ист-Виллидж.
– Это звучит…
– Знатоки, литераторы, интеллигенция – целые стада. Целые стада. В списке гостей весь справочник «Кто есть кто в культурной Америке». Шампанское в бокалах, блеск драгоценностей, и твои работы на стенах. Мой дорогой мальчик, все вместе будет одним сплошным бумом продаж. Ты войдешь туда художником; ты выйдешь оттуда миллионером. Клиенты будут в очередь выстраиваться вдоль всей Пятой авеню.
– Я неуверен…
– Ты сам знаешь, как работает этот механизм Джаспер. Как только вещь объявляется достойной коллекционирования, если художник признан, каждый интеллектуал просто обязан иметь хотя бы одну его работу. Они невероятно зависимы от мнений друг друга. Ни одного независимого суждения на три тысячи миль. А теперь Гас Уэсли говорит, что капли… – внезапно Сол в ужасе смолк. – Ты ведь все закончил, правда? Не будет никаких задержек?
Я выдержал паузу в несколько секунд, чтобы насладиться драматическим напряжением.
– Да, конечно. Именно поэтому я тебе и звоню. Чистое, искреннее облегчение потекло по проводам через Атлантику:
– Молодец! Просто молодец. Слава Богу. Слава Богу. Я готов биться об заклад, что рукописи выглядят просто потрясающе. Правда, не могу дождаться, когда увижу их. – Он повысил голос: – Джаспер, между нами говоря, на прошлой неделе я обедал с Га-сом и заверил его, что… По сути дела, это я подсказал ему идею выставки – так, знаешь, легкий намек – так что было бы нелегко сообщить ему, что…
– Сол, – я решил прервать его. – Я думал, речь идет о частном подарке, а вовсе не о выставке, разве не так?
– О, да-да, и это тоже. Это одновременно выставка, празднование дня рождения, вечеринка и презентация – но главное, что там будет Гас Уэсли. А раз он будет, значит, и все остальные тоже. Все самые знаменитые журналисты у него на зарплате, так что шум в прессе и фоторепортажи тебе гарантированы. А самое главное, что там будут нужные люди. И я уверен, что твоя работа произведет великолепное впечатление в галерее «Руби». Я уже начинаю собирать заказы для тебя, а ведь пока это всего лишь слухи. Что ты думаешь насчет «Нагорной проповеди»? Нет – не отвечай сразу – давай обсудим это. Когда, по твоим расчетам, готовый материал будет здесь?
– Я пойду в «Грубер и Грубер» зав…
– А, это они окантовывали твою работу в прошлый раз?
– Да, у них самое лучшее качество. Я иду к ним завтра. Они должны уложиться в пару недель. Затем, полагаю, можно выслать работы со спецкурьером. Уэсли оплатит окантовку и доставку, ты узнавал?
– Конечно, конечно. Ой, это так замечательно. – Энтузиазма Сола хватило бы, чтобы обеспечить электричеством весь Нью-Йорк как минимум на год. – Да, еще Гас заставил меня пообещать, что ты позвонишь ему на личный номер, чтобы он заказал тебе билет на самолет.
– Само собой, – решение было принято.
– Ты вроде бы совсем не волнуешься.
– Нет, что ты, ужасно волнуюсь. – Я чувствовал, что постепенно беру инициативу в разговоре в свои руки. – И больше всего я беспокоюсь О том, чтобы работы были доставлены в Америку вовремя и без повреждений.
– M мм, я понимаю тебя.
– На самом деле, Сол, я хочу дождаться момента, когда ты все получишь. Мне не хочется уезжать из Лондона, пока рукописи не будут у тебя. Это слишком рискованно, учитывая эту вечеринку. Я буду чувствовать себя полным идиотом, если приеду а стихов не будет. В крайнем случае, я смогу привезти их с собой на самолете. Я доверяю Груберам, но не курьерам.
– Мудро. Очень мудро. Я уверен, что Гас оценит твою заботу. – Судя по звуку, он открыл что-то вроде ежедневника. – Так, в тот же день у тебя ланч со мной, и, надеюсь, ты не будешь возражать, если я приглашу нескольких журналистов, моих друзей. Ничего официального. Но, знаешь, журналисты никогда не отказываются от бесплатного обеда… Еще я должен быть уверен, что ты задержишься у нас хотя бы на неделю, потому что Гас в городе, и он наверняка захочет встретиться с тобой лично, – он закажет отель, все оплатит, не беспокойся. И я чувствую, мальчик мой, что он может сделать тебе новый заказ, особенно если мы позаботимся о том, чтобы его друзья оказались в самом начале очереди на твои работы. Я ему это пообещал, ты ведь не против?
– Я не против, Сол. Более чем. И спасибо тебе за все. Я, правда, очень тебе благодарен.
Сол хмыкнул:
– Это меньшее, что я могу сделать для тебя, мой мальчик, самое меньшее. А еще я советую тебе позвонить Грейс – она немного беспокоится из-за Рождества.
– Я позвоню.
Но я не смог заставить себя позвонить бабушке. Так что я собираюсь написать ей письмо из Нью-Йорка.
Окантовка оказалась довольно долгим делом. Мне пришлось ждать до вчерашнего вечера, чтобы удостовериться, что все рукописи со стихами Донна благополучно переправились через Атлантику. А потому я вылетаю в самый последний момент. Я покидаю Лондон завтра, рано утром, и прилетаю в Нью-Йорк тоже утром, но выставка и вечеринка начнутся завтра вечером, когда по моим биологическим часам будет далеко за полночь. Меня ждет очень долгий день.
Да: и еще у меня есть адрес.
Натали. Натали достала его для меня. Она каким-то образом околдовала Люси. Боюсь, имело место очередное мошенничество. (Все мы, несчастные человеческие существа, постоянно попадаем в двойную ловушку обмана.) Но, по крайней мере, Натали это порадовало.
После нашего разговора с Солом я написал пять писем. Два длинных, одно короткое, одно короткое с двухстраничным послесловием, а еще одно такое длинное и никудышное, что я и сам не мог его читать.
