Марк прыснул от смеха.
– Если только его не опередит дядюшка Секст…
Видя, что Морбан погрустнел, а Кадир недовольно поджал губы, центурион не стал договаривать фразу.
Трибун Скавр предложил Марку Трибулу Корву чашу вина и придирчиво оглядел его с головы до ног.
– Смотрю, твои долгие приключения никак на тебе не отразились, центурион Корв.
Марк кивнул в ответ и сделал глоток вина.
– Спасибо на добром слове, трибун. Но, думаю, мне просто крупно повезло.
Рутилий Скавр недоуменно посмотрел на него.
– Чем больше дерзости мы привносим в эту жизнь, тем значительнее наша удача, независимо от того, как мы к ней идем. Похоже, Митра благосклонно улыбнулся тебе, центурион. Думаю, настоятель храма, как только он оправится после ушиба головы, вознаградит тебя тем, что повысит тебя в ранге. А Канин, похоже, доживет до той минуты, когда его приколотят к кресту, при условии, что мы не станем тянуть с его наказанием. – Скавр горько усмехнулся. – А мы не станем, обещаю. Я хочу, чтобы Тунгрорум как можно скорее увидел, как эти трое понесут заслуженную кару за свои злодеяния. Я имею в виду Канина, Петра и Торнака. Все трое будут распяты, а их бандиты, получив на лоб позорное клеймо вора, будут проданы в рабство местным земледельцам. Они будут до конца своих дней гнуть спину во славу империи. Думаю, трибун Беллетор будет этому рад. Он постоянно намекает, что в своем следующем отчете доложит о разрушении зернового склада своему легату. Подозреваю, что стараниями этого маленького лицемера вполне приличная победа будет занесена в мой послужной список как поражение. А вот то, что мы потеряли примипила Фронтиния – это, конечно, беда. Еще одна ошибка с моей стороны. – Трибун сокрушенно покачал головой. – Первая заповедь солдата, центурион, – всегда признавай свои ошибки. Считай их своими и не пытайся свалить на кого-то другого. А после этого учись на них, чтобы никогда их снова не повторить. Мне так хотелось верить, что Канин говорит мне правду, что я позволил себе закрыть глаза на истинное положение дел. И все же хотелось бы знать одну вещь…
Марк вопросительно посмотрел на собеседника.
– Если, как ты подозреваешь, Канин много лет назад спрятал в заброшенной конюшне тело убитого им брата, а не этой выдуманной им девушки Люции, то как он смог прислать мне его отрубленную голову? – спросил Рутилий. – Это действительно была голова его брата?
Центурион отпил вина.
– Все объясняется просто, трибун, если предположить, что близнецы, Квинт и Секст, не были единственными сыновьями у своих родителей. Думаю, у них был еще один брат, на несколько лет их младше. Логично предположить, что мать назвала его Септимием [35]. Когда сегодня днем я нашел в крепости Канина труп молодого мужчины с отрубленной головой, я также обнаружил слова «Септимий отомстит братоубийце Сексту», выцарапанные на стене каземата, в котором, похоже, держали пленника. Кстати, руки трупа тоже были похожи на руки Канина, те же самые широкие ногти. Канин сам мне в этом признался, будучи уверен, что убьет меня и сбежит с украденным золотом. Он не был Квинтом, старшим из близнецов, чей острый ум не раз выручал его в трудные минуты. Он был Секстом, младшим из двойни, чья жестокая, безжалостная натура отказывалась примириться с тем, что у брата есть нечто такое, чего лишен он сам. По всей видимости, Секст Канин сказал Септимию, что убил своего брата-близнеца, или затем, чтобы его запугать, или ради бахвальства. Когда я нашел обезглавленное тело, было ясно, что Секст или, как мы тогда думали, Квинт, сделал это не просто так. Голова второго брата понадобилась ему, чтобы убедить нас, будто префект Канин мертв. Юлий рассказал мне, в каком состоянии была голова. Что зубы, все до одного, были вырваны, а глаза…
Скавр кивнул и передернулся, вспомнив кошмарное зрелище, когда Торнак дрожащими руками достал из мешка обезображенную голову.
– Думаю, сделано это было нарочно, чтобы скрыть разницу во внешности. Очень хочется надеяться, что, прежде чем истязатели взялись за щипцы, бедняга был уже мертв.
Марк печально покачал головой:
– Судя по количеству крови на песке вокруг трупа, вряд ли.
– Да, этому живодеру было наплевать на чужие страдания, тем более если речь шла о спасении собственной шкуры. Спасибо ему лишь за то, что он не дал своим головорезам изнасиловать твою жену. А вот подкинув украденный нож, он добился своего – вбил клин в отношения между тобой и трибуном Беллетором.
Центурион задумчиво покачал головой:
– Там было нечего вбивать. Они и так были хуже некуда. Неудивительно, что Альбан так страшился наших вопросов. Его партнером по махинациям с зерном был Обдурон, а не Петр. Петр был обыкновенным городским бандитом, любителем подхватить все, что плохо лежит. Зато у него были связи, благодаря которым он мог сбывать украденное зерно. Заодно он держал в узде Альбана. Тот отлично понимал, что будет, стоит ему заартачиться. Но, возможно, на город Канина натравил я, когда сделал запрос о копии переписи населения. Префект наверняка знал, что там будет нечто такое, что выдаст его с головой. Возможно, он испугался, что наличие младшего брата наведет нас на размышления. Или же побоялся, что выяснится, что пресловутая Люция, дочь богатого торговца, – целиком и полностью плод его воображения.
Скавр вздохнул:
– Что бы ни подвигло Канина на эту авантюру, похоже, все, что я сделал за последние несколько дней, обратилось в прах. Например, во время казни я упустил весьма важный ключик к тайне, когда тот несчастный выкрикнул, что настоящая угроза исходит от одного из городских чиновников. Наверняка тот человек был из числа подручных «Обдурона» и поэтому узнал его голос. Торнак же поспешил обезглавить его, чтобы сохранить за своим хозяином славу борца с бандитами. Я готов даже покинуть Тунгрорум, если это вернет мне былую прозорливость. Кстати, эта штуковина и впрямь так страшна, как о ней говорят? – Рутилий кивком указал на меч из дамасской стали, который Марк положил на стул.
Центурион кивнул. Лицо его было серьезно.
– Еще как! Мой щит, который я укрепил железными полосами, едва смог его остановить. Впрочем, идея сработала. Так как щит круглой формы, я смог вертеть им, благодаря чему и вырвал из рук Канина застрявший в ободе клинок.
Скавр подошел к мечу, взял его в руки и попробовал на вес.
– Что ты намерен с ним делать?
Трибул на миг задумался.
– Пока не знаю. С одной стороны, – к чему кривить душой? – мне очень хотелось бы оставить его себе. С другой – вторая половинка моей личности знает, что этот меч уже послужил злу и, возможно, послужит ему снова. Но почему бы не превратить его в нечто менее страшное? Отнести его кузнецу, чтобы тот его перековал. Например, в ножи…
