— В общем-то никакой…
— Все! — заявил я решительно. — Сегодня я, наконец, свожу тебя в театр… — Я осекся.
— Ну своди. Ты собирался продолжить: «Хотя бы все силы ада встали у меня на пути!»?
— Нет, это было бы «очетыре». Я просто подумал, что в Палермо не так много театров, и тебе может не понравиться репертуар.
— Ну хорошо, веди, разберемся.
Здание Оперы оказалось в лесах. Лариса посмотрела на меня вопросительно, я пожал плечами: не знаю. Вдруг я увидел, что стоим мы на большой заплатке: асфальт под ногами еще отличался по цвету от всего остального.
— Пострадало во время последней войны, — пояснил я.
Лариса тоже посмотрела себе под ноги:
— Авианалет?
— Да.
Мы огляделись: Опера не единственный театр в нашей зоне, хотя и самый большой. И стоит он на площади, которая называется Театральная.
— «Театр Тавернелле», «Гастроли нью-британского театра „Октагон“», «Э. Ростан. Сирано де Бержерак», премьера, — прочитала Лариса вслух. — Знаешь, кто он такой?
— Э-ээ, что-то читал, он был философ, писатель и поэт. Философами тогда называли всех ученых вообще.
— Ну тогда вряд ли про него можно написать интересную пьесу.
— Давай подойдем поближе и посмотрим.
На простой плоской афише была изображена только тень: тень человека с длинным носом, в большой шляпе с пером и со шпагой в руке.
— Не слишком похож на пыльную библиотечную крысу, — прокомментировал я.
— Конечно, — улыбнулась Лариса, — негуманно не давать тебе посмотреть на драку.
— Да, обычно я в них участвую.
Мы предупредили родителей, что вернемся поздно, купили билеты, сходили поужинать и к девяти вечера вернулись в театр. Я никогда не был в театре, только смотрел записи на CD.
* * *
Пау-вау! В театр приходят в смокингах, господа офицеры в мундирах, а я, как всегда, в джинсовом костюме. Здесь, среди немного вычурного интерьера в стиле не знаю уж какого века, но раньше двадцатого, я выглядел неуместно. Лариса почувствовала мою неуверенность, улыбнулась и незаметно сжала мне руку: все равно мой парень лучше всех!
— Пожалуйте билет!
— Вот новости, бездельник!
Гвардейцы короля нигде не платят денег.[35]
Публика засмеялась. Все-таки это комедия, жаль, не люблю комедии. Я приготовился поскучать и начал лениво рассматривать декорации и костюмы. А уж актеры, игравшие воров, убили меня наповал, ну кто ж так делает? И вдруг я услышал:
— Да, шпага у него — одна из половин
Всегда раскрытых ножниц Парки.
Хм, это интересно.
— Кто покровитель ваш?
— Такого нет на свете.
Но…
(Положив руку на эфес шпаги.)
…Покровительница есть!
Вот это по-нашему. Зрители так и отреагировали. По-моему, актеры на сцене были даже удивлены таким теплым приемом.
— Дворянчик с жалким видом,
Без лент и без перчаток!
— Да.
Но я не уходил с несмытою обидой,
С помятой честью — никогда!
Лариса хмыкнула: вспомнила, наверное, как я смутился из-за своего костюма. Так мне и надо.
— Мне жаль. На вас такой атлас —
И в нем придется сделать дырку…
Итак, предупреждаю вас,
Что я сейчас начну посылку!
Фехтуют они из рук вон плохо. Вы же на Этну приехали! Здесь в этом все разбираются. Ладно, это не суть дела. Поверим, что настоящий Сирано был настоящим мастером.
— Упал!
— Он мертв?
— Он без движенья!
Сирано (бережно вытирая шпагу):
— Пустая рана. Ерунда!
Зато основ стихосложенья
Он не забудет никогда!
И зачем он нарывается? Из спортивного интереса? Он так делает каждый день?
— Приятно быть самим собой.
А притворяться — тягостно и сложно.
О, черт побери! Когда кончилось первое действие, я был готов убить идиота, который придумал антракты.
— Забияка, — прокомментировала Лариса. — Вроде тебя.
— Это плохо?
— Ну-у… иначе не было бы пьесы.
— Да. И это красноречиво свидетельствует о вселенском педагогическом идиотизме.
— Это еще почему?
— Мир двигают забияки. Пай-мальчик не рискнул бы пойти навстречу лесному пожару.
— Какому пожару? — не поняла Лариса.
— Ну, это было два миллиона лет назад или около того. Для того чтобы разжечь первый костер, это надо было сделать.
— М-мм, понятно, — потянула Лариса. — Но если бы быть слишком примерным считалось предосудительным, ты бы именно таким и был.
Я засмеялся:
— Это точно! И каждый день дрался бы с теми, кто меня так называет.
— Тогда, — логично заметила Лариса, — ты не был бы уже примерным мальчиком.
Мы вернулись в зал.
— Какой-то людоед без страха и без сердца!
Сирано (пишет):
— Робею и дрожу… и некуда мне деться
С моей любовью к вам… при вас, моя любовь![36]
О боже! А она звала его на свидание, чтобы какому-то там красавчику не попортили физиономию.
— Скажите, ну а вдруг он, этот человек,
Красив, но не умен? Вас не пугает встреча?
................................................
— Я сохраню вам вашего красавца!
Комедия? Да эта его Роксана просто слепа!
Роксана:
И драться он ни с кем не станет на дуэли?
Сирано:
Впредь буду за него я драться!
Ну это уж слишком! Кому может понадобиться парень, который позволяет за себя драться?
— С каким вы мужеством вели себя вчера!
Сирано:
— Я показал вам большее сегодня.
Нет, она его не стоит!
Быть свободным опасно в любом веке, а уж в семнадцатом…
— Пускай мечтатель я! Мне во сто крат милей
Всех этих подлых благ — мои пустые бредни.
