– Да, – ответил Лестат, откидывая с лица светлыеволосы. – Я наделю своей кровью Меррик, если она пожелает. Меррик, уверяютебя, я бы сам хотел этого больше всего на свете. Но ты должна сама сделатьвыбор: примешь ли ты от меня Темный Дар или нет. Вкусив моей крови, ты станешьтакой же сильной, как Дэвид и Луи. И мы все составим единый клан. Именно кэтому я стремлюсь.
– Я согласна, – ответила Меррик, – но для началамне нужно насытиться – разве нет?
Лестат кивнул, а потом коротким красноречивым жестом велелнам оставить его с Луи наедине.
Мы с Меррик спустились по железным ступеням и вскореоказались за пределами квартала.
Шли молча, тишину нарушал лишь стук ее каблуков. Довольнобыстро мы оказались в трущобном, обшарпанном районе, где стоял ее старый дом.
Однако мы прошли мимо него.
Наконец с ее губ вырвался переливчатый смех. Меррикостановилась на секунду и поцеловала меня в щеку. Она намеревалась что-тосказать, но ей не дали.
К нам медленно подполз огромный американский автомобиль,из-за толстых стекол которого доносились низкие аккорды и отвратительные словакакой-то мерзкой песни. Все-таки современная музыка не более чем какофониязвуков, призванная лишать людей разума.
Машина замерла всего в нескольких футах от нас, но мы неостановились. Я понял, что двое смертных, сидевшие в салоне, что-то замышляют,и мысленно пропел им реквием. Кажется, я даже улыбнулся. Зловеще.
Чего я не ожидал, так это короткого пистолетного выстрела исияющей полоски, оставленной пулей, пролетевшей мимо моих глаз. Меррик сноварасхохоталась – она тоже заметила сверкнувший перед глазами след.
Дверца машины распахнулась – и на Меррик двинулся темныйсилуэт. Она обернулась, протянула в приветственном жесте изящные руки и... Истремительно схватила свою жертву, только собиравшуюся сделать последний шаг.Когда она погрузила в шею мужчины зубы, тот сразу обмяк. Удивительно, с какойлегкостью Меррик удерживала внушительную тушу. Я почувствовал запах крови.
Даже не выключив двигатель, из машины вылез водитель. Он былв ярости от того, что их маленький план грабежа не сработал. Прогремел еще одинвыстрел, но пуля затерялась в темноте.
Я накинулся на громилу и без труда поймал его. Молниеносныйпрокол – и я почувствовал великолепный вкус крови. Никогда прежде я не пил стакой жадностью. Никогда прежде я не исчерпывал источник до конца, погружаясь вотчаянные воспоминания и мечты этого горемыки. Когда все закончилось, язашвырнул останки в высокую траву пустыря – подальше от посторонних глаз.
Меррик последовала моему примеру.
– Ты закрыла ранки от укуса? – спросил я. – Уничтожиласледы, чтобы никто не догадался, как он умер?
– Конечно, – кивнула она.
– Почему ты его не убила? – задал я новыйвопрос. – Следовало его умертвить.
– Я смогу их убивать, после того как получу кровьЛестата, – последовал ответ. – Кроме того, он и так не жилец. К томувремени, как мы вернемся на квартиру, он уже будет мертв.
Мы повернули к дому.
Меррик шла рядом со мной. Я не знал, догадывается ли она омоих чувствах, но мне казалось, что я предал ее и уничтожил. Мне казалось, чтоя причинил ей немыслимое зло, хотя поклялся его избегать. Размышляя о нашем сЛуи плане, о том, как мы решили обратиться к Меррик с просьбой вызвать духКлодии, я отчетливо понял причину произошедшего. Я был сломленный человек,униженный собственным провалом, но переживающий свои неудачи с той холоднойвампирской невозмутимостью, которая способна самым ужасным образом уживатьсярядом с невыносимой болью.
Мне хотелось рассказать Меррик, что она так и не познала вполной мере радость смертной жизни. Мне хотелось сказать, что ей, возможно,суждены были великие свершения, а я своим беспечным себялюбием, своим эго, незнавшим узды, разрушил ее судьбу.
Но зачем портить эти драгоценные для нее мгновения? Зачемнакрывать саваном то великолепие, которое она видит вокруг себя благодаря новомувампирскому взгляду? Зачем отнимать у нее те несколько безоблачных ночей, когдасила и угроза покажутся священными и праведными? Зачем стараться окрасить всеэто болью и горем? Они и без того скоро придут.
Когда Меррик нарушила повисшее между нами молчание, по еесловам я так и не смог понять, прочла ли она мои мысли, хотя я их, разумеется,не старался скрыть.
– Всю свою жизнь, – говорила она милым голоском, –я боялась каких-то вещей, как боится их всякий ребенок или женщина.Естественно, я лгала. Я воображала себя колдуньей и отправлялась бродить потемным улицам, чтобы наказать саму себя за сомнения. Но я знала, что такоестрах. А теперь, в этой темноте, ничего не боюсь. Если бы тебе пришлосьоставить меня здесь, я бы ничего не испугалась. Продолжала бы себе идти, какиду сейчас. Как мужчина, ты не можешь знать, что я имею в виду. Тебе не понятьженской уязвимости. Равно как не понять того ощущения собственной силы, котороея теперь обрела.
– А я все же полагаю, что могу понять многое, – ответиля примирительным тоном. – Не забывай, я ведь был стариком, а в старостипознаешь страх, неведомый молодым.
– Да, в таком случае ты, возможно, действительно понимаешь,какую настороженность женщина постоянно носит в своем сердце. Тогда тыдействительно знаешь, какая именно сила теперь во мне расцвела.
Я обнял ее, нежно повернул к себе и поцеловал, почувствовавгубами неестественно холодную кожу. Аромат ее духов показался мне сейчаскаким-то чужим, принадлежащим другому существу, хотя он был по-прежнемусладостен. Его обильно источали длинные пряди темных волос, в которые я слюбовью запустил обе руки.
– Знай, я люблю тебя.
В моем признании, однако, отчетливо звучали нотки раскаянияи мольбы о прощении.
– Неужели ты не понимаешь, что отныне я останусь с тобоюнавсегда? – возмутилась она. – Почему кому-то из нас обязательнонужно порывать с другими?
– Так случается. Со временем так случается, – ответиля. – Не спрашивай меня почему.
Мы медленно направились к владениям Меррик.
Она вошла одна, велев мне терпеливо ждать, и появиласьснова, держа в руках старый, уже знакомый мне гобеленовый чемодан. Мое остроеобоняние уловило едкий химический запах – странный и совершенно мне незнакомый.
Я не придал этому никакого значения, и когда мы зашагалидальше, я то ли забыл о запахе, то ли привык к нему, то ли просто пересталзамечать. Мне уже претили мелкие тайны. Слишком велико было терзавшее душугоре.
Возвратившись на квартиру, мы обнаружили новые разительныеперемены, произошедшие с Луи.
