Фрицы стали смеяться, уже передумали стрелять, они кричали: «Ivan Dummkopf!» (позже я узнал, что «Думкомпф» - это дурак по-немецки). В такой ситуации было стыдно даже перед немцами, даже перед лютыми врагами. Они решили прихватить с собой такого «талантливого самородка», может ради смеха, а может нужно было отчитаться перед начальством, что хоть кого-то взяли в плен, а не всех покрошили в капусту. Немцы народ пунктуальный, как только солнце повисло над головой они устроили привал, принялись за обед. Застучали котелками, достали свои маленькие раскладные плиточки с сухим топливом, начали мазать на хлеб маргарин.
Всего их было 6 человек, как я понял это была разведка. Трое сели на мотоцикл и уехали, не знаю куда и не знаю зачем. Трое других остались со мной, пока они ели меня заставили выгрузить из кузова всё барахло, собрать у моих погибших товарищей документы.
Потом я словно музыкант в ресторане выполнял их заказы, они насвистывали мелодию, а я пытался повторить её на аккордеоне, если не получалось, то они давали мне подзатыльники и бросали в меня пустые консервные банки, с гоготом и улюлюканьем. Они решили, что я «русский Ваня – дурак», «Думкомпф», как они говорили и уже не видели во мне даже минимальной угрозы.
После еды они привалились под деревом в теньке, их разморило, мне же они сказали убрать весь мусор, что остался после их обеда. Я увидел воткнутый в землю и беспечно оставленный нож, которым один из немцев открывал консервы, я на секунду замешкал, страх был велик, но ещё больше было понимание, что если не попробовать сейчас, то вернуться те другие и второго шанса уже не будет.
Собирая мусор с травы, я всё ближе и ближе подбирался к месту где торчала рукоятка ножа, фрицы не обращали на меня никакого внимания. Я уже был в нескольких сантиметрах от неё, когда надо мной нависал тень, а голос окрикнул: «Иван!». Сердце бешено заколотилось – заметили, наверняка заметили.
За моей спиной стоял один из них, но я всё равно взял нож, одним движением засунул его в руках гимнастерки, когда я повернулся к немцу, то он держал в руках аккордеон и с улыбкой сказал: «Музыка, Иван, играть»! я выхватил нож и ударил резко снизу, прямо между разведенных немцем рук, под меха аккордеона, не дожидаясь пока он упадет или начнёт кричать я метнулся к следующему, который уже заметил неладной и нанес удар по горлу. Третий очнулся слишком поздно, он дремал в теньке, я не дал ему встать, ударом ноги снова повалил его на землю, не успел добить, он истошно завопил (это был как раз тот фриц с перекошенным в стволе патроном), на его глазах «Русский дурак» превратился в чудовище, а точнее в солдата.
Я ещё немного попинал его, вымещая злость, свой ужас и унижение, а потом связал ему руки, вместо кляпа засунул в рот его же пилотку. Загрузил немца в люльку мотоцикла, обыскал других, нашел при них планшет, там были свежие карты движения механизированных колонн в полосе этого участка фронта, ещё какие-то документы, я не разбирался. Завёл мотоцикл и вместе с пленным фрицем проселочными дорогами поехал в сторону станции, стараясь брать ориентир по немецкой карте.
К вечеру выскочил прямо на наш секрет, и чуть не попал под огонь своих, могли ухлопать в два счета, на немецком мотоцикле, да без знания пароля в сумерках, но мне повезло.
Я сдал фрица и документы полковой разведке, а сам рассказал совсем другую историю, где не было аккордеона, песен и мокрых штанов, а был последний оставшийся в живых красноармеец, который не растерялся и геройски положил двух фрицев, а третьего взял в плен.
Я боялся, что пленный немец расскажет другую версию, но он не рассказал, может ему было не до того, а может в дивизии или в особом отделе в этой суете не оказалось толкового переводчика, а возможно просто не стали ворошить, посчитав, что главное результат – документы и фриц.
Я был представлен к «Медали за Отвагу», но я знаю, как было всё на самом деле, я не считаю себя героем, я струсил вначале и мне было страшно всё это время, работали инстинкты, я очень хотел жить и хоть как-то отомстить за ребят…».
Не зря я поехал к Евгению Юрьевичу, ох не зря… Надо будет Илье сказать ещё раз спасибо, что свёл меня с таким человеком. Я не знал, что могу для него сделать, чем помочь. Заменить ему сына и внуков? Вернуть их обратно из Астрахани, уговорить, чтобы не бросали «деду Женю». Нет, нереально это, если люди не хотят, уехали, то никто их не заставит, кроме них самих. Да, думаю, Евгению Юрьевичу и не нужны такие одолжения.
Я попытался дать Евгению Юрьевичу денег, но когда он на меня посмотрел с укором и сказал: «Ты что, сынок, я не возьму, не надо мне», почувствовал, что это выглядит мелко и смешно, как подачка, как откуп ветерану за всё наше поколение и его родню…
Я
