был разожжен камин, чей огонь при приближении Спящей приветливо потянулся к ней, но она даже не заметила этого, направляясь с русалом к его большой и аккуратно застеленной шелковыми простынями кровати. Кай обогнул Этну, оставшись стоять у нее за спиной. Это заставило почувствовать ее растерянность и неуверенность. Что он задумал? Правда ли она была готова ощутить все его поцелуи своей кожей прямо сейчас?
Впрочем, ненужные мысли быстро испарились из ее головы, стоило русалу приобнять ее, оставляя нежный поцелуй за ухом. Его ладони скользнули по ее животу, поднимаясь выше и перемещаясь на спину. Этна услышала, как он развязывает шелковые ленты ее шнуровки. Они с тихим шорохом покидали позолоченные люверсы, ослабляя шнуровку корсажа и позволяя ей делать полноценные вдохи. Она помогла стянуть с себя через голову рубаху с шлейфом, оказываясь в одном кожаном строфионе, заменяющим этим вечером нательную рубашку. После Спящая повернулась к русалу, стараясь смотреть лишь на него. Стараясь не смотреть на свое полуобнаженное тело, испещренное множеством шрамов. Никто прежде не видел ее такой. Кай был первым. И все же, даже сейчас, глядя на него, она не видела в чужих глазах отвращения или иных отталкивающих эмоций. Казалось, он просто не замечал этих ужасных следов, свидетельствующих о ее силе. Казалось, его глаза замечали лишь ту часть красоты, которой она обладала. Или же она просто полностью была красива в его очах, даже несмотря на все изъяны.
Она помогла стянуть с него рубаху, прежде чем ощутила спиной шелковые простыни. Их одежда небрежно осталась лежать на краю необъятной кровати. Кай навис над Этной, увлекая ту в очередной пылкий, но не лишенный нежности, поцелуй. Их ладони блуждали по телам друг друга, изучая каждый сантиметр оголенной кожи. Она ощущала его сильные мышцы, дарованные самой природой. Ощущала, как его большие руки касаются живота, поднимаясь выше по ребрам, натыкаясь на преграду из строфиона. Ему пришлось прервать поцелуй, чтобы стянуть кожаную повязку, заставив ее приподняться, чувствуя, как начинают гореть щеки. Комната наполнилась ее шумным дыханием. На этот раз его губы, изучив шею и плечи, спустились к груди, не оставляя без внимания ни один участок нежной кожи, заставляя ее внутренне дрожать, сжимая пальцами светлые волосы.
Поцелуи будоражили. Они заставляли ее сердце биться чаще и желать его с каждой секундой все больше и больше. Пока его губы вырисовывали одной лишь Матери известные узоры на неровной коже, ладони Кая касались ее бедер, сжимая их, поднимаясь выше, намеренно дразня, прежде чем спуститься ниже, чтобы после повторить все заново. Может, русал и был терпелив, но Этна, несмотря на свое слабое волнение, смогла приподняться, неловко пытаясь избавить Кая от его штанов. Тот был вынужден прерваться, одарив ее привычной усмешкой.
— Не торопись.
Он отстранился. В немногочисленном мерцании свечей его бледная кожа окрашивалась теплыми оттенками, очерчивая каждый мускул точеного тела, будто бы созданного рукой умелого мастера. С непринужденной ловкостью Кай расшнуровал ее высокие ботфорты, осторожно стягивая каждый сапог с ноги, отставляя их в сторону. После этого он взглянул на Этну, та неловко кивнула и русал избавил ее от оставшейся лишней одежды.
Обнаженную кожу обдало слабым холодом. От волнения и желания в груди Спящей быстро колотилось сердце. Он не торопился раздеваться. Древние глаза оценивающе скользнули по ее телу, прежде чем он склонился, касаясь внутренней части бедра губами, поднимаясь выше, сжимая пальцами мягкую кожу. Этна приподнялась на локтях, со стыдом и желанием в темных глазах, смотря на то, как чужие губы целуют чувствительную кожу. Все это отзывалось ноющим ощущением внизу живота, заставляя трепетать. Она успела расслабиться из-за его поцелуев, пока не ощутила слабый укус на бедре, вздрагивая и встречаясь с ним взглядами. Он нагло усмехался, но в его океанских глазах она видела лишь желание. Одной Матери известно, почему он до сих пор не накинулся на нее, как хищник на свою добычу. Еще один слабый укус вызвал у нее тихий вздох. Она облизала пересохшие губы, прежде чем, не прерывая зрительного контакта, прошептала:
— Пожалуйста.
Ему не нужно было повторять дважды. Кай избавился от своих сапог, прежде чем стянул с себя штаны вместе с нижним бельем, невольно заставив Этну еще больше покраснеть. Он вновь навис над ней, касаясь сильными руками ее тела. В комнате стало жарко. Ужасно жарко. Он вовлек ее в сладкий поцелуй.
А потом из ее груди вырвался звук, какого раньше она никогда не издавала. Она прервала их поцелуй, сминая губы. Кай на миг замер, будто боясь, что что-то пошло не так, но она еле заметно качнула головой, и он продолжил, сжимая ее своими ладонями, скользя по каждому участку ее обнаженного и горячего тела. Комната наполнилась их шумным дыханием, тихими стонами и сладкими вздохами. Их тела буквально сплелись друг с другом. Кожа горела огнем, а в легких катастрофически не хватало воздуха.
Она касалась его плеч, рук и груди. Ощущала напряженные мышцы. Его шнурок с ракушками и камушками, с которым он не расставался никогда, с мелодичным стуком бился о его грудь. Она касалась его волос, сжимая короткие пряди. Она целовала его бледную кожу, слыша, как быстро колотится его сердце, скрытое ребрами. Он пах морем и солью, хотя эти запахи должны были давно выветриться с его кожи, но каким-то чудом он все еще пах своим домом. И этот запах пленял ее. Она не думала, что когда-нибудь ей будет настолько хорошо. Не думала, что зависимость от его поцелуев и желания касаться его будут настолько сильными. Она не думала, что он может быть одновременно таким нежным и нетерпеливым.
Он касался ее бедер, груди и живота. Она казалась такой хрупкой сейчас, что он ненароком боялся сломать ее. Ее прическа растрепалась, а темные пряди разметались на светлых простынях. Диадема валялась где-то в стороне. От нее пахло какими-то приятными эфирными маслами, а на губах он ощущал вкус граната, когда целовал ее, иногда не сдерживаясь и кусая их. Он ни разу не оставил болезненного следа на ее коже, хотя ему очень хотелось. Даже сжимая пальцами ее бедра, он не хотел причинить ей боль. Ее кожа, покрытая шрамами, завораживала. Он целовал каждый шрам, до которого мог дотянуться, пока она тихо стонала, прижимаясь к нему всем телом. Будто ей тоже было мало его. Как и ему самому.
В какой-то момент ее тело будто пронзила молния. Она сжалась, выгибаясь в спине и поспешно прижимаясь губами к его шее, надеясь заглушить слишком громкий стон.
