шкура дорога. Истомка убо человек пропащий, на него приказные жалобы в Москву в пути. О собстве думайте, единаче за ним на плаху отправитесь.
Сердце Истомы забилось, он понял, что угодил в ловушку — его свяжут, заткнут кляпом рот, выволокут черным ходом и увезут, а людям его предъявят приказ об аресте, и будет поздно! Без лидера начнется раздрай. Тут он заметил, что в коморе появился еще кто-то — из-за спины вышел крепкий человек с повязкой на глазу и молча встал у стены.
– Это он?! – кивнул на него Истома. – Ты из Енисейска?! Вас купил выблядок раскольщик?!
Одноглазый молчал, спокойно глядя на Истому, пока рынды воеводы вязали ему руки.
– Это все навет!
– Не кричи, Истомушка, – говорил Степан Иванович, – сам виноват, разбойничаешь, да паки в чужом разряде. Сице терпеть такое кто станет?
Истому скрутили стрельцы и рынды, но он не унимался — кричал, повернув лицо к одноглазому, догадавшись, что он тут главный.
– Потолкуй с Авдеем Гузновым! Полковником! Он знает меня!
– Во-то сам и потолкуешь, – спокойно сказал одноглазый, – он тебя в кандалах с минувшей седмицы дожидаючи.
Тут-то Истома и понял, что все кончено. Ему вывернули руки, стянули веревкой. Разыграли черти! Охмурили! Но он знал, кто за всем этим стоит и не смог к удивлению присутствующих, сдержать злой усмешки, которая вскоре перешла в тихий свирепый смех.
– Раскольщик… сукин сын!
Глава 39
Тишину над заснеженными елями разорвал крик встревоженной неясыти. Дозорный извлек из зепи новенький голландский бинокль и с высоты восьмиметровой башни над въездными воротами нацелился на широкую лежневую дорогу с нахлестками, выложенную из тесанных тынов. В начале показались кивающие морды ломовых лошадей, везущих квадригами сдвоенные грузовые подводы.
Дозорный бережно сунул бинокль обратно, схватил березовую вувузелу и, задрав раструб к хмурому небу, замысловато загудел. Вскоре под башней с городской стороны показались бойцы.
– Едут! – крикнул дозорный, когда увидел среди них Антона.
– Отворяй!
***
Филипп с Данилой стояли на вершине заснеженного холма с которого открывался вид на долину. Перемежаемая редкими перелесками, она словно озеро простиралась до самых гор. За спиной раздалось тяжелое дыхание – Серапион не без труда забрался наконец, на холм и сощурил свои водянистые глаза на изрезанное черной лентой реки снежное великолепие.
– Как тебе? – спросил у него Завадский.
– Да-а, – протянул Серапион, осмотревшись, – место годное. Полма – горы, да с третью река – межень о десяти локтей.
– Мы должны засеять здесь все.
– Все?! – удивился Серапион. – Обаче ты сказывал, еже нехристю надобе две сотни пудов, а зде выйдет в тридесять больше.
Филипп засмеялся.
– Когда же ты научишься смотреть в будущее, Серапион? Мы будем продавать круглый год семь дней в неделю.
– Обожди-ка, братец, – насторожился Данила, – ты, стало быть, разумеешь продавать зелье не токмо Юншэню?
– Если он не сумеет выкупить все, мы найдем других покупателей.
– Обаче разумею он сему не обрадуется.
– Да плевать на него. Мы должны думать, как стать их единственным поставщиком, все остальное – проблемы китайцев.
– А ежели нехристь самолично зачнет возделывать у себя сие зелье? – задал резонный вопрос Серапион.
– Это слишком опасно в его положении.
– Посем?
– Доходы больше, но и риск огромен. Ведь когда опиум проникнет в крупные города, начнется война за территории. Власть попробует навести порядок, но быстро поймет, что пара десятков отрубленных голов ничего не решает и станет искать источник.
– А им легко соспешить [помочь]?
– Верно. – Улыбнулся Завадский. – Причем нам даже ничего не придется делать. Первыми на помощь властям придут желающие занять место семьи Чжуан. А когда они найдет источник, нашему дракону конец. Бить по каналам поставок, по рукам продажных чиновников, убирать шестерок и мелких торговцев можно бесконечно, не нанося особого вреда торговле, а если они сожгут поля – понадобятся годы, чтобы вырастить нового дракона и выращивать его будут уже другие люди. Поэтому… дороги, тайные тропы, реки, горы, ущелья, морские пути – товар будет проникать в страну через границу – это безопасно для них и выгодно для нас. Баланс укрепляет обе стороны. В этом сила картеля, братья.
– Область претит, зане зелье сие убивает?
Филипп задумчиво посмотрел на Данилу.
– Это их дело.
– Обаче мы торгуем смертью, брат?
– Мы не заставляем их выбирать этот путь.
– Токмо поспешествуем…
Филипп изогнул бровь и даже Серапион с удивлением посмотрел на Данилу.
– Послушай, что на тебя нашло?
– Ничего.
– Мы в любом случае не сможем это остановить, Данила. Если не мы, то этим просто займутся другие, а ты с семьей снова станешь прятаться по лесам.
Данила опустил взгляд на подножие склона, где змеилась черностылая река – очевидно, слова Филиппа его не убедили до конца. О чем он размышляет? – подумал Завадский. Вряд ли у матерого убийцы проснулась совесть, скорее взыграли старые религиозные страхи. Надо поработать с людьми, прочитать им новую проповедь, зарядить оптимизмом. Впрочем, никогда эти вчерашние изгнанники не жили в таком достатке, какой принесла им продажа первой партии опиума – почти у каждой семьи появился новый добротный дом, своя скотина, хорошая одежда и главное – они впервые почувствовали себя в безопасности, особенно после того, как все узнали, что влияние брата Филиппа помогло заковать в кандалы главного разбойника Томского разряда. А ведь это только начало.
Внизу раздался конский топот и свист. Прискакал посыльный из города.
– Прибыл обоз с оружием из Енисейска. – Сообщил он, когда Филипп с Серапионом и Данилой спустились. – Да дядюшка Леопольд просил единаче передать – по Оби плывет большой груз из Тобольска.
Вторая фраза особенно порадовала Филиппа – это была устная шифровка, означавшая, что при помощи связей енисейского воеводы Михаила Игнатьевича удалось через продажных тобольских дьяков выкупить огромную партию пищалей, карабинов, пороха и свинца. В те годы в Тобольске размещались главные в Сибири склады с оружием, которое предназначалось для выдачи подданным русского государства, изъявившим желание осваивать новые земли.
– Паки одна добрая фигура пришед, брат, – продолжал радовать новостями посыльный.
Фигурой оказалась давно ожидаемая Завадским грамота, жалованная воеводой Енисейского разряда «купцу Филиппу Андреевичу Завадскому с правом ведения свободной торговли казенным и частным товаром на всей территории Енисейского разряда». А это надо сказать,
