— Докажи, — перебила она его, расстегнув две нижние пуговицы на халате.
И Виктору Тимофеевичу ничего не оставалось, как доказывать ненасытной бестии свою преданность. Любовные утехи с Самойловой измочалили его и расшатали нервную систему, но казалось, что мужчина испытывает истинное наслаждение от физической близости с ней.
Они лежали на ковре: она — разомлевшая, но довольная, он — уставший и злой, но оба мило улыбались друг другу.
— Меня настораживает, что из Америки до сих пор не поступило ответа на запрос.
— Поступит, — заверил Колесников. — Сама понимаешь, сколько волокиты с таким огромным состоянием.
— А вдруг дед ни меня, ни мать даже не упомянул в своем завещании?
— Не может такого быть. Ну оставит он какие-то гроши на благотворительные цели. Остальное, конечно, дочке, а раз дочка умерла, все переходит внучке.
— Так-то оно так, только почему-то недобрые предчувствия одолевают, — призналась Самойлова, но Виктор Тимофеевич считал эту беседу пустой тратой времени.
«Может, с секретаршей роман завести, а то чокнусь», — подумал он.
— Да ты не слушаешь, — толкнула его Татьяна.
— Извини, не вышел еще из состояния эйфории, — нашелся он, хотя и не входил с ней ни разу в это состояние…
А спустя пять дней Самойлова безумно радовалась, что не успела развестись с Василием.
Любовницы дома не было, и Колесников увлекся боевиком, когда вошла экономка и доложила:
— Там какой-то иностранец спрашивает Груздева Василия Николаевича. Я ему сказала, что такой здесь больше не проживает, но он не поверил.
— А что за иностранец? — заинтересовался Виктор Тимофеевич.
— Говорит, что американец.
«Наверное, насчет наследства», — пронеслось в мыслях Колесникова, вслух же спросил:
— Ничего не перепутала, может, он Татьяну Станиславовну спрашивал?
— Ничего я не перепутала, — огрызнулась девушка.
— Ладно, зови сюда, сам разберусь, — и он выключил телевизор.
В банкетный зал вошел одетый с иголочки мужчина примерно его лет.
— Добрый день, — поздоровался он по-русски.
— Здравствуйте, — кивнул Виктор Тимофеевич, который чувствовал себя здесь, в отсутствие Татьяны, полновластным хозяином. — Располагайтесь, — показал он на кресло, а сам расположился напротив посетителя. — Чем могу служить?
— Собственно, я бы хотел видеть Василия Николаевича. Экономка сказала, что он здесь не проживает, хотя мне доподлинно известно, что он муж Татьяны Станиславовны.
— Вы американец? — недоумевал собеседник. Ему показалось странным, что Груздева может кто-то разыскивать из Америки, но в конце концов он решил, что это никак не связано с наследством Миронова.
— Да, я из США. Но хотел бы знать, когда придет Василий Николаевич?
— Дело в том, что экономка не обманула вас. Татьяна и Василий разводятся, и он в настоящее время тут не живет.
— Тогда где я могу его найти?
Колесников потерял всякий интерес к посетителю.
— По моим сведениям, он обитает в Пономаревке, — поспешил он от него избавиться.
— Это город или деревня?
Американца здесь тоже больше ничего не задерживало, и он поднялся, застегивая пуговицы на верхней одежде.
— Село, на севере нашей области.
Посетитель сдержанно попрощался и направился к выходу, посчитав излишним рассказывать постороннему, зачем ему нужен Груздев. Но уже на пороге он столкнулся с Самойловой.
— Прокейн! — радостно, воскликнула она. — Как я рада тебя видеть! — И, не обращая внимания на протест с его стороны, взяла его за руку и потащила обратно. — Познакомься — это Фред, — представила она американца Виктору Тимофеевичу, — личный адвокат деда.
Такое сообщение привело Колесникова в замешательство.
— Как? Адвокат деда? Миронова, Ивана Николаевича?
Выражение его лица при этом иначе, как изумленным, назвать было нельзя.
— Чему ты удивляешься? И он здесь по поводу наследства. — Татьяна с милой улыбкой повернулась к гостю. — Угадала?
— Да, — кивнул Прокейн. — Я исполняю последнюю волю моего клиента, связанную с завещанием.
Самойлова от охватившего ее приятного возбуждения даже захлопала в ладоши.
— Ну, что я говорила?
— Но адвокат спрашивал твоего мужа, — спустил ее с небес Колесников, который сам окончательно запутался в ситуации.
— Это правда, Фред? — От промелькнувшей догадки улыбка медленно сползла с ее лица, а серо-коричневые зрачки глубоко посаженных глаз буквально насквозь буравили посетителя. — Но зачем он тебе, когда я тут? — добавила она, не отводя от него взгляда.
— Иван Николаевич завещал все свое состояние внуку, — пришлось объяснить американцу.
— Какому внуку? У него внучка, и это я, — повысила голос хозяйка, словно это могло изменить завещание.
— Вы столкнулись с явным недоразумением, — вставил Виктор Тимофеевич.
— Нет здесь никакого недоразумения, — твердо произнес адвокат и без приглашения опустился в кресло, закидывая ногу на ногу. Он понимал, что пока не расскажет присутствующим мельчайшие подробности, его отсюда не выпустят.
А Самойлова и Колесников уставились на него с бешеным любопытством.
— Ну?! — проявила нетерпение девушка.
— Дело в том, что у Елены Ивановны был сын, которого она грудным оставила в роддоме. Именно на него господин Миронов и отписал все свои фабрики и счета в банках, а мне завещал приличное вознаграждение, если разыщу внука. Как ни странно, но им оказался ваш муж. — Он взглянул на Самойлову даже с некоторой долей жалости, потому что знал, что она разводится с наследником.
— Вот это номер, — только и смогла произнести потрясенная Татьяна. — А я-то, дура, аннулировала с ним брачный контракт. Хорошо хоть развестись не успела.
Виктор Тимофеевич замкнулся и сидел с отрешенным видом, осмысливая услышанное.
— Сколько лет Василию? — наконец вмешался он в беседу.
— Двадцать три года несколько дней назад исполнилось, — машинально ответила ему любовница.
— Так и есть — мартовский! — воскликнул Колесников, и невозможно было понять: доволен он или огорчен. На самом деле его раздирали противоречивые чувства, и он был явно не в себе.
Любовница посмотрела на него, как на человека, временно лишившегося рассудка.
— О чем ты?
— Василий — мой сын, — чуть ли не торжественно заявил он.
— Не обращайте на него внимания, Фред, у гражданина крыша поехала, — прокомментировала Татьяна выходку любовника.
