упустил.
Все пассажиры бизнес-класса устремили на нас сонные взгляды.
– Дэвон Уайтхолл, ты лучший мужчина из всех, кого я встречала. Я влюблена в тебя с тех пор, как мы впервые встретились взглядом. Я хочу состариться с тобой, быть с тобой, несмотря ни на что, и носить твою фамилию. Я знаю, что со мной было… непросто в последние несколько месяцев, но обещаю, что я изменюсь. Ты окажешь мне честь и станешь моим мужем?
– Да.
Нужно было сказать еще многое.
Но пока это слово, казалось, подвело всему итог.
Люди в соседних креслах зааплодировали. Одна женщина засняла все на телефон. Но почему-то мне было наплевать, даже если мы в итоге окажемся на обложке таблоида.
– Ох, Дэв. – Белль прикрыла рот ладонями, на ее глазах навернулись слезы. – Это потрясающе. А теперь не мог бы ты, пожалуйста, помочь мне подняться?
Эпилог
Белль
– Ты знала, что во время спаривания самец и самка рыбы-удильщика срастаются друг с другом и навсегда остаются единым организмом? Когда парень удильщик находит готовую к спариванию самку, он впивается в нее и сливается с ней. Он лишается глаз и множества внутренних органов, пока у них не образуется общая кровеносная система. – Дэвон ласково гладит меня по руке, глядя со своего места возле моей больничной койки.
– Ух ты, – сухо отвечаю я, затаив дыхание, чтобы унять боль. – Звучит знакомо.
Я поворачиваюсь к медсестре Притворяюсь-Что-Меня-Здесь-Нет, которая широко улыбается нам обоим, будто это она сейчас рожает, и кладет мою медицинскую карту обратно на край койки.
– Я только что снова почувствовала схватку, и эта выдалась о-о-о-очень болезненной.
Такой болезненной, что я думала, мой живот треснет пополам.
– Когда приедет доктор Бьорн? – требовательно спрашивает Дэвон, побуждая принять меры. – Моей жене больно.
– Ваша жена – не первая рожающая женщина, – спокойно замечает медсестра Сейчас-Получу-По-Физиономии. Она подходит и снова взбивает мои подушки. – Два врача приходили ее осмотреть и сказали, что все в полном порядке. Доктор Бьорн попал в небольшую пробку. Он прибудет через несколько минут. Вы всегда можете прибегнуть к эпидуральной анестезии.
– Вы шутите? Я хочу, чтобы ребенок знал, как сильно я страдала из-за нее, и потом вечно ей это припоминать.
Медсестра смеется.
Не знаю почему.
Я-то не шучу.
– Милая, все нормально. Еще есть время, – воркует Дэвон, убирая волосы с моего лица. Жест милый и романтичный, но я вот-вот безо всяких лекарств вытолкну из себя человека в три с половиной килограмма. Я смахиваю его руку.
– Иди и приведи мне доктора Бьорна.
– Как пожелаете, миссис Уайтхолл. – Он выбегает из палаты, хотя не так быстро, как мне хотелось бы, и я остаюсь с медсестрой Гляжу-Как-На-Сумасшедшую.
Мы с Дэвоном поженились вскоре после того, как вернулись из Англии. Прошла маленькая семейная церемония в «Мадам Хаос». Подружки невесты были в красном нижнем белье и подвязках и ни черта не могли возразить по этому поводу. Моя свадьба – мои правила. Сэм Бреннан чуть не разнес все стены в зале, когда увидел, как его жена в одном нижнем белье ведет меня к алтарю.
Между нами все прекрасно. Почти слишком прекрасно. Порой я просыпаюсь по утрам и думаю: «Сегодня я точно все испорчу и брошу его». А еще чаще: «Сегодня он точно от меня уйдет». Думаю, что он наконец поймет, что я слишком сильно травмирована, слишком сильно сломлена или попросту слишком невыносима.
Но почему-то ни то ни другое так и не происходит, и каждый мой день заканчивается одинаково: я лежу, прижавшись к мужу, мы пересказываем друг другу истории и события минувшего дня, смотрим телевизор, смеемся и шаг за шагом все лучше узнаем друг друга.
Я знаю, что наступит день, когда я наконец перестану беспокоиться о том, что Дэвон тоже меня ранит. Возможно, этот день настанет не сегодня и даже не завтра, но он придет.
В конце концов, Дэвон Уайтхолл – мужчина, который преподал мне самый важный в жизни урок: можно не терять веру.
– Я нашел тебе врача. – Дэвон влетает в палату, тяжело дыша. – И не абы какого, а знакомого.
– Это доктор Бьорн? – рявкаю я, извиваясь на больничной койке. – Мне кажется или ребенок уже наполовину вылез? – Между моих ног что-то происходит, но по очевидным причинам я не могу наклониться и посмотреть.
– Лучше, – говорит Дэвон и встает передо мной вместе с Эшлинг.
Мое лицо мрачнеет.
– Я не дам этой сучке увидеть мою вагину!
Но она уже идет к небольшой раковине, моет руки и надевает пару новых медицинских перчаток.
– Видала и похуже.
– О, я не это имела в виду. Выглядит она потрясающе. Просто я не уверена, что готова перевести наши отношения на новый уровень, – фыркаю я.
Но снова начинаются схватки, и я кричу. Дэвон и Эшлинг бросаются ко мне.
– Мечта, – произносит Дэвон с болью в голосе, нежно стирая пот у меня со лба. – Я сожалею, что поставил тебя в такое положение.
– Ты ставил меня не в один десяток других. Потому мы здесь и оказались, – язвлю я.
– Все еще не хочешь моей помощи? – Эшлинг приподнимает брови. – Я с радостью позову другого врача.
– Доктор Линн пришла, – не к месту встревает медсестра Тебя-Никто-Не-Спрашивал. Я не знаю никакого доктора Линн. А доктор Бьорн явно слишком занят тем, что преодолевает бостонские пробки.
– Ладно! – Я взмахиваю руками. – Ладно. Вытащи уже из меня ребенка, Эш!
Дэвон хватает меня за руку, Эшлинг берется за дело, и двадцать минут спустя – как раз когда в палату, рассыпаясь в извинениях, входит доктор Бьорн, – на свет появляется Никола Зара Констанс Уайтхолл (и пока вы не спросили: да, конечно же, я добавила «Констанс», чтобы все точно знали, что она королевских кровей).
Я не преувеличиваю, когда говорю, что моя новорожденная малышка – самая красивая из всех, кого я видела. С гладкой розовой кожей, яркими глазами и розовыми губками. Она хрупкая, невинная, безупречная. Я хочу защитить ее от любого зла. Знаю, что это невозможно, но, по крайней мере, пока мне это по силам. Позже, когда она станет старше, я смогу лишь постараться вырастить ее такой же сильной, как ее мать.
– Господи, она так похожа на свою маму. – Дэвон целует меня, потом Николу, а затем крепко обнимает Эшлинг.
Держа на руках свою прекрасную малышку, пока за дверью ждут мои друзья и семья, я понимаю одно: хорошо не будет.
Потому что
