свой рассказ.
– Пойдём-ка поможем мут, итеф.
Вскоре они втроём расселись на корточках вокруг низкого, не больше локтя высотой прямоугольного столика. Как раз в это время калитка раскрылась и в саду появилась раскрасневшаяся от быстрого бега Кафи. Увидев брата, она заулыбалась, но не бросилась к нему, а сделала несколько глубоких вдохов чтобы отдышаться и только потом маленькими семенящими шажками подошла к столу. Шере встал, чтобы обняться с ней, а Кафи, слегка смущённая его объятьями, мягко отстранилась и посмотрела ему в лицо.
– Ты стал такой красивый, Шере, – сказала она. – Унутские девочки, наверное, так и увиваются…
Шере улыбнулся и прижался гладкой щекой к щеке сестры. Затем он освободился от её объятий и повернулся к родителям, жестом пригласив Кафи присоединиться к ним.
– Так что Хамерут? – спросил Саф, беря с бронзового блюда большой кусок гусиного мяса. – Ты сказал – «Хамерут»…
– Хамерут умер, – коротко ответил Шере. – Уже год место главного жреца в храме Джехути свободно.
Саф усмехнулся.
– Хамерут умер… – с насмешкой сказал он. – Хамерут, мой сакет, умер, – он пошевелил губами, подсчитывая. – Тридцать один год назад!
И торжествующе посмотрел на Шере, желая увидеть, какое впечатление на него произведёт это заявление.
Шере вытер руки и губы салфеткой и сделал глоток вина из стоящего под столиком бокала.
– Нет, итеф, – сказал он. – Ты ошибаешься.
– Я собственными глазами видел, как его убил Птахотеп, – сказал Саф, показывая пальцами на свои глаза.
– Он убил не Хамерута, ит, – сказал Шере. – Ты просто не разглядел издали.
– Да я был совсем рядом, – возразил Саф. – Я видел, как жрец…
– Именно, итеф. Ты видел, как жрец… – сказал Шере.
– Но в Унуте один жрец! – заявил Саф.
– Подумай сам, итеф, – сказал Шере. – Ты видел Хамерута на базаре в Мер-Нефере пять лет назад, и он выглядел постаревшим. Так?
– Да… – сказал Саф. – А откуда ты…
– Да я просто слышал всё той ночью, когда ты рассказывал мут об этом.
Саф снова усмехнулся.
– Каков наглец! Подслушивать разговоры родителей… каков, а?
Шере смутился.
– Я не специально подслушивал, ит. Я просто собирал там еду для Эй-Нефер…
– Ну ладно, – сказал Саф. – Он выглядел постаревшим, это так.
– Ушедшие не стареют, – сказал Шере. – А это значит, что Хамерут был живым.
– Да я же сам видел… – продолжал доказывать Саф.
– Ты видел, как Птахотеп убил человека в одежде жреца. Верно?
– Ну да.
– Спроси у своего Ка, итеф. Кто это мог быть, если не Хамерут?
– Это мог быть только Хамерут! – разгорячился Саф. – Кроме главного жреца надевать священную одежду может только пер’о!
Шере промолчал, давая Сафу самостоятельно переварить сказанное. Целая гамма чувств отобразилась на лице отца. Он не мог поверить…
– Вспомни, итеф, как раз в том году в Кемте появился новый пер’о, – сказал Шере, насладившись этим зрелищем. – После смерти Хамерута я получил доступ к архивам храма, и нашёл записи, относящиеся к тому времени. Некоторые даже сделаны твоей рукой, итеф.
Шере выпил бокал пива и продолжил:
– Хамерут говорил Аба-Анеру, что за убийство боги отняли у Птахотепа его Ка, Шу и Ба. Что же это за преступление, которое так жестоко карается? Неужели убийство простого смертного, жреца? Конечно, нет. Птахотеп убил кого-то равного богам. Кого же?
Саф уставился на сына.
– Ведь Перибсена в это время не могло быть в Унуте… он же был в Че́ни2! – попытался он уцепиться за последний аргумент.
– А ты помнишь, чем занимался тогда нынешний пер’о, Хасехем?
– Отлично помню. Он возглавлял войско, бившееся в Та-Сети…
– Да, – подтвердил Шере. – Хасехем, носивший тогда имя Джаджаи, присоединял к царству мятежные территории на юге. И мечтал об объединении Кемта, который в результате действий Перибсена был разделён на две враждующие части. Хор Свирепый Сом3 объединил страну, а Перибсен разделил её снова. Хасехем не мог с этим смириться. И он устроил Перибсену ловушку.
Саф осторожно оглянулся по сторонам.
– Говори тише, сакет. Не надо бы, чтобы эти речи кто-нибудь услышал…
– Перибсен приехал в Унут, чтобы встретиться с Хамерутом и вместе провести службу в храме за победы на юге. Однако вместо Хамерута его встретил Птахотеп, который незадолго до этого появился в храме… ты помнишь это, ит?
– Да, совершенно верно. Хамерут был очень недоволен этим.
– Птахотеп, огромный как скала, был одним из военачальников Хасехема, который ему доверял во всём. И именно Хасехем заблаговременно прислал его в храм Джехути. В архиве храма есть документ, подписанный Джаджаи, где сказано, что Птахотеп будет помощником Хамерута. Затем Джаджаи устроил дело так, чтобы Перибсен прибыл в храм, где Птахотеп убил его. А Джаджаи вошёл на освободившийся трон под именем Хасехема и приступил к объединению страны.
– Пока он немного объединил… – сказал Саф. – По-прежнему юг и север не любят друг друга…
– Но он делает это, ит. И год назад он стал Хасехемуи4.
– Таким образом, Птахотеп убил не Хамерута, а пер’о Перибсена, Сета живого, совершив тем самым чудовищный бета. Это не могло остаться безнаказанным… Но поступок его был угодным богам, поэтому они сохранили ему жизнь, забрав другие его сущности… Птахотеп был судим, осуждён, наказан и отправлен обратно в Унут служить Хамеруту. О заговоре, кстати, знал Уарсу, который был в охране Джаджаи и, по-видимому, попросту подслушал его разговор с Птахотепом…
Саф задумался. То, что говорил Шере, выглядело правдоподобно. Неужели действительно Перибсена убил Птахотеп, и он сам был этому свидетель? У него это вызывало отторжение – разве мог простой смертный поднять руку на бога5?
– А потом его тело привезли в Абджу… – пробормотал он.
– …растерзанное дикими зверями, – кивнул Шере.
– Так, хватит болтать о богах и жрецах, – сказала Иринефер, желавшая сменить тему. – Расскажи нам лучше, сын, о своей учёбе…
За разговорами время летело быстро. Когда солнечная ладья уже перевалила высшую точку своего путешествия по небесному океану и начала спускаться к Дуату, Иринефер сказала:
– Сын мой, через сколько дней нам собрать гостей, чтобы все могли порадоваться за нас? Мы хотели в конце декады, чтобы ты отдохнул…
Сын повернулся к ней.
– Они порадуются за вас без меня, мут. Завтра утром я отбываю в Иун-Та-Нечерт, где следующие пять лет буду получать знания, необходимые жрецу…
– Как завтра утром? – обомлела Иринефер, но Шере только кивнул в ответ.
Иринефер поняла, что не увидит его ещё шесть лет и, отвернувшись, приложила к глазам салфетку из тонкой ткани. Она всхлипнула, и Шере услышал это. Он встал, обнял мать за плечи и прижался к ней.
– Мут, я же ухожу не навсегда. К тому же я смогу вам писать оттуда, отец хорошо читает… И я буду рисовать вам, чтобы вы видели, как я там живу. В Унуте меня научили хорошо рисовать. Вот посмотрите.
И он достал из торбы несколько свитков папируса.
Наутро Шере сидел в лодке, которая отправлялась вверх по течению в Иун-Та-Нечерт. Он настоял, чтобы его не провожали и не знал, что Кафи украдкой пошла следом и
