Не уверена, что психолог Маргарита может что-то сделать. Обычно они теоретики. Успокоить, настроить на положительный исход. Но разбираться с прошлым… За это не платят. Это идет по другому тарифу.
Но я все равно заглядываю к ней. Не хочется, чтобы перед родами оставались какие-то незакрытые дела, стопорящие меня якорем прошлого.
Она листает мою обменную карту и долго что-то вспоминает, а я не напоминаю. Потому что с чего начать не знаю. С того, как изменила или как залетела.
— Валерия, да? Я вас вспоминал. Давно у меня не были. Я так понимаю, что все в порядке у вас?
— Относительно. Вы как-то говорили, что причина моего бесплодия психологическая. Я бы хотела знать об этом больше и понять, смогу ли еще иметь детей.
— Да, у меня была такая мысль. Но, чтобы разобраться, надо конечно немного отмотать вашу жизнь назад. Расскажите, какие у вас отношения с матерью были до беременности?
— Обычные. Мама — дочка. Я жила отдельно. Мы перезванивались, ужинали вместе.
— Ничего не было, что бы вас волновало?
— Нет.
— Интересно, обычно как раз в маме и проблема.
— Скорее с отцом у меня проблемные отношения.
— А что с отцом? — Она снимает очки и внимательно слушает.
— Он не хочет, чтобы я жила так, как мне хочется. Я должна рожать от определенного человека, выйти замуж за определенного человека. Много чего еще делать. Даже сейчас, когда я замужем и беременна, он говорит, что мне надо развесить и сойтись с тем, с кем выгодно ему. Чтобы обеспечить всем будущее.
— У вас всегда были такие отношения?
— Нет, конечно. В детстве, он очень любил меня, баловал, у меня было все. Я папина дочка всегда была.
— Когда все изменилось?
Я торможу в мыслях, чтобы подумать. Когда?
— Наверное, когда я забеременела первый раз.
— Что тогда случилось?
— Сложно было тогда, но он уговорил меня сделать аборт. Что так правильно будет.
— Вот он маркер твоего бесплодия. — Она кивает головой в подтверждении своих слов. — Твой отец.
— Не понимаю.
— У вас была сильная связь. Отец-дочь. Ты ведь знаешь, что такое сидеть у отца на коленях, ногти ему красить, прически делать, звонить и не бояться, что ругать будет.
В горле сдавливает от тех теплых воспоминаний, которых теперь нет. Все было так. А потом в какой-то момент исчезло.
— А потом вдруг его девочка выросла и сама могла стать мамой. А он не готов был. Не готов был дать тебе самостоятельность и свободу. Отдать тому, кто по его мнению хуже его самого. Хотел, чтобы так ты и оставалась его девочкой. Поэтому и вел себя так. Он ведь не думает, что плохо делает. Для него — он все еще оберегает тебя и думает, как о маленькой.
— Я не могу это принять и понять. Он слишком жесток в своих желаниях.
— Ты не исправишь его. И ему будет сложно отпустить тебя в самостоятельную жизнь. Тут многое еще можно обсудить, ты всегда можешь прийти ко мне при необходимости. Сейчас я уже жду следующего пациента. Одно могу сказать в заключении — если ты не сдашься и будешь верить в себя, то у тебя не будет проблем. Я вот верю. Так что ты на правильном пути.
— Спасибо, я надеюсь на лучшее… — киваю и покидаю кабинет.
Я выхожу из поликлиники и присаживаюсь на скамейку.
Не знаю, на сколько все ее слова — правда и соответствуют реальности, но это хотя бы как-то объясняет, почему между нами так все. И я одна с этим не справлюсь, а ему, я уже поняла, это не надо.
— Валерия?
Скольжу взглядом по припорошенным снегом сапогам, зауженным брюкам, короткой курточке. Вероника.
Надо же было встретиться именно тут.
Она смотрит на меня. И хоть я в теплой куртке, живот она замечает и все понимает.
— Привет, — бросаю в ответ.
— От Шилова залетела?
— Ну, если от мужа можно залететь, то да.
Эта особа точно за нас не порадуется, но и давать ей повод думать, что у меня что-то может быть плохо, я точно не собираюсь. Она меняется в лице и глазами неосознанно скользит по рукам. Кольцо там. Конечно. И придумывать ничего не надо.
— Можно подумать, не ясно, что тр***л тебя в обед, вот и залетела.
— И в обед, и вечером, и когда ты кофе ему делала, — язвлю в ответ. — А первый раз вообще до того, как принял тебя на работу. — Я специально рассказываю ей все, чтобы не думала, что она могла что-то изменить.
— Вы были знакомы? — ахает, как будто начинает понимать все.
— Конечно, и ближе, чем ты думаешь. Давай, удачи, — поднимаюсь со скамейки и отряхиваю куртку, — некогда мне тут с тобои общаться, муж с работы придёт скоро.
Я отключаюсь от Алисы и выдыхаю. Им повезло больше. У них уже есть квартира, в которой надо сделать ремонт только в одной комнате. Нам же в нашей новой приходится делать ремонт с нуля. Но я всё равно рада и готова ждать, чтобы все получилось так, как мы запланировали.
— Миш, — прикладываю прохладный телефон к уху, когда он отвечает. — Я хочу заехать в нашу квартиру и посмотреть, на какой стадии ремонт.
— Я разговаривал с ребятами, все по плану.
— Я сама хочу посмотреть. Алиса уже обои клеит с голубыми машинками, а мы отстаем.
— Успеем, к тому же мы решили, что первые месяцы поживем с мамой, чтобы тебе было легче. И вообще, тебе вот только на восьмом месяце беременности по стройкам ходить и пылью дышать не хватает.
Все правильно. Я согласилась, но все равно для меня все только на словах. Пока старая квартира все еще была моей, я уговорила Мишу продать ее и взять деньги в качестве приданого. После слов о традициях, которые нельзя нарушать, он долго смеялся, но сдался. Мы продали ее и купили новую чуть дальше от
