от подчиняющего заклинания. Руководит восстановительными работами….обещала навестить сразу, как освободится… смотрю, ты уже успела обзавестись целой семьей…
Закончив эту странную обрывистую тираду, Хозяин водрузил очки на макушку, помассировал переносицу, и долго молчал, потирая ладони.
— Не молчи, древний идиот! — Внезапно вклинился знакомый ворчливый голос. — Опять тебя развезло, дуралей плешивый.
Справа от колдуна появилась возмущенная Стрекоза. Я ужаснулась, и в то же время восхитилась ее идиотскому нахальству. Тут одна интонация тянула на малоприятную и весьма скоропостижную кончину. А может, душа просто устала влачить свое вредное существование.
Однако вместо того чтобы испепелить нахалку на месте, Сайтас неожиданно смутился. Потупился, как нашкодивший послушник перед настоятелем храма. Было дико видеть его таким. Взволнованным. Смущенным. Растерянным. Вопреки здравому смыслу, я даже почувствовала укол жалости. Да что же к ушам удужьим происходит?
— Что тебе нужно?
* * *
— Морской воздух оказывает благотворительное влияние на организм. Самое время потрепать по загривку Диайский залив. — Теперь голос Хозяина был нарочито весел и резок, его бросало из крайности в крайность. — Сейгеш там самый разгар лета. В Тарзилеге, куда мы как раз держим курс, прекрасные живописнейшие виды, в которые легко впишется твоя художественная мастерская, и богатые почвы, идеально подходящие для моего коллекционного сада, не говоря уже о чудесных гротах для лаборатории…
— Я спросила…
— Думаю, если с позволения императрицы активно задействовать местное население, то новый замок получится построить лет так за…
— Сайтас!
— Давай, скажи ей! — Хищно сузила глаза Стрекоза. Мой колдун показал ей кулак, но вредная душа только пренебрежительно надула щеки, поводя пухлым плечом. Старая грымза очевидно кокетничала. А гнусный хрыч явно старался ей угодить. Жаль, что эти двое не встретились раньше. Они идеально друг другу подходили. Как молот и наковальня, понос и золотуха. В этот момент я внезапно и окончательно перестала бояться.
— Раньше я думал, что ты самое неудачное из моих творений. — Заговорил Сайтас. — Производственный брак. Сбой в процессе. С заданиями ты всегда справлялась идеально, но эти твои самостоятельные вылазки, воровство моих вещей, шуточки, от которых у прислуги волосы на голове дыбом вставали. Вечные попытки выйти за рамки, нарушить правила. Поиски истины, справедливости, красоты и прочей ерунды… все это жутко меня раздражало. Я даже несколько раз был недалек от мысли тебя утилизировать… но… когда ты исчезла из моей жизни, я понял, что ты была не просто спесивой тенью, в тебе отражалось все лучшее, что было во мне, все, что я когда-то любил и про что успел забыть много столетий назад… Умбра, если бы у меня была дочь, я бы хотел, чтобы она была похожа на тебя…
Он поднял глаза, и в них тусклым блеском отразилось отчаяние.
— Ты меня ненавидишь? — Спрашивали они.
— Тебе не нравится Тарзилега? — Спросил он.
К горлу подкатил горький комок. Я вдруг отчетливо поняла, что обладаю властью над этим человеком. Такой же, как он надо мной. Все-таки мы две половинки одного целого, а уж как и во что там все дальше сложится, лучше не думать…
— Нет… — Одними глазами ответила я. Это было правдой. Я его никогда не ненавидела. Я всегда ненавидела только себя.
— Нет, почему, нравится. Только не в качестве постоянного места проживания.
Колдун торжествующе поджал губы, и тут же быстро добавил, закрепляя результат.
— Вы могли бы навещать старого больного колдуна время от времени. Ты и твоя семья.
— Хватит уже называть их моей семьей. Мы просто…
— Хватит уже врать. Не повторяй моих ошибок, Умбра. Ты же любишь этих детей, как собственных. А они тебя. Вы нужны друг другу. А если ты надумаешь опять трусливо сбежать и бросить их, как в прошлый раз… — Он нехорошо улыбнулся, приоткрыв губы, снова став похожим на себя прежнего. В прозрачных глазах плеснулась крупная зубастая рыбина. — Тогда я с тобой поговорю особо!
Я сочла за лучшее промолчать, предчувствуя, что прежние придирки злого колдуна были цветочками, и это превращение в доброго заботливого волшебника еще вдарит по моей жизни годовым запасом бахчевых.
— О материальной стороне дела можешь не волноваться. Я лично позабочусь, чтобы у вас все обстояло благополучно. — Душевно допел Сайтас. И вдохновленное выражение его добродушной морды мне весьма не понравилось. Уж если Хозяин загорался какой-то бредовой идеей, то отдавался ей целиком, уступая в разборчивости средств и деликатности разве что несущейся на всех парах горной лавине или тропическому урагану. Этот позаботится. Да помогут нам боги…
— Кстати, а что с мальчиком? — Вклинилась Стрекоза, бесцеремонно прервав токование колдуна о нашем счастливом будущем под его куцым, но крепким крылом. И опять ей, нахалке, ничего за это не было.
— А что с Тимом? — Спросила я, радуясь перемене темы.
— Причем здесь Тимхо? Я говорю о своем мальчике, об Асеере! — Лайдэ-дзи сентиментально сцепила пальцы, не обращая внимания на иронические ухмылки. — Я привязалась к нему, как к родному. Вежливый. Послушный. Хозяйственный. Между прочим, он хорошо готовит. На арфе умеет играть. А уж как красиво поет… только разве же это, кто знает? Подойти даже бояться. Но я их понимаю. И тебя понимаю, сама такая была. Девушкам все блестящее, красивое нравится, а тут немощь бледная, глаза красные, удужьи. Волосы, точно инеем выбелены. Одним словом, урод…
— Он не урод! Асеер самый… — Я прикусила губу и потупилась, понимая, что выдала себя с головой.
— Ну-ну, — угрожающе нависла Стрекоза, припирая меня к подушкам. — Признавайся, я ведь все вижу. Он тебе нравится?
— Нам ты можешь все рассказать. — Мягко поддержал ее Сайтас.
— Больше, чем живопись. — Отпираться было стыдно и бессмысленно. Прятать чувства от этих двоих — все равно, что прикрываться мочалкой в общественных купальнях. — Только никому не говорите!
В этот момент дверь открылась, впуская объект обсуждения в компании кучерявого ученика. Я умоляюще поднесла ладони ко рту. Колдун и Лайдэ-дзи понимающе закивали. А потом, как ни в чем не бывало, обернулись к Асееру и в один голос объявили.
— Она сказала, что тоже тебя любит!
Повесилась тишина. Сердце сжалось, ожидая, что вот-вот произойдет нечто непоправимое. Например, что он развернется и уйдет. Или, упади небо, рассмеется. Или скажет что-нибудь обидное. Или глупое. Но Асеер ничего не сказал. Только легонько подтолкнул Тима в спину, и они продолжили наступательное движение, как ни в чем не бывало. Мальчишка тут же плюхнулся на ковер, охотно подставив лохматую макушку под мою ладонь. Дингир-ур медленно склонился над одром, заставив все внутри замереть. От раны осталась только тонкая розовая полоска поперек лица. Скорее всего, этот шрам уже никогда не исчезнет, но с ним
