пальцы скользнули вверх по позвоночнику, инстинктивно приоткрыла губы. Даже через ткань его прикосновения обжигали. Под его властным, но безумно мягким взглядом я ощущала, как становлюсь безвольной куклой. Марионеткой, которой он мог управлять лишь одним щелчком пальцев. И эта марионетка готова была сделать для него абсолютно всё. Абсолютно.
Дарен привлек меня к себе, окончательно сократив то расстояние, которое ещё существовало между нами, заставляя ощутить его запах сильнее. Крепче вцепилась пальцами в жесткую ткань его одежды, и на мгновение прикрыла глаза, всеми силами пытаясь просто совладать с собой.
— Убеги со мной, ― его шепот заставил бабочек в её животе снова расправить крылья. ― Прямо сейчас. Как можно дальше. ― чувствовала, как болезненна для него каждая секунда тишины. ― Прошу, скажи «да», ― Дарен мучительно выдохнул и прикрыл глаза, легко касаясь щекой моей, ― мне это так необходимо… так нужно…
— Да, ― прошептала, прерывая его.
Я помнила, как он дышал: так, словно каждый вдох был равносилен шагу по раскаленным углям. Но сейчас всё было иначе. Будто бы именно сейчас он, наконец, смог ощутить, как это легко и просто. Словно смог сделать вдох и не почувствовать боли.
Дарен осторожно взял меня за запястье и повлек за собой.
В голову не закралось ни единой мысли о том, что я совершаю ошибку. Ни единой мысли о том, что делаю неверный выбор. И сердце, и разум, наконец, сошлись в одном: верить. Верить и идти по его следам. Куда бы они ни вели.
Я не знала, где мы окажемся через минуту, полчаса или день. Я даже не знала, куда мы шли, но шла, не задавая вопросы и не пытаясь получить ответы.
Сейчас они попросту не имели значения.
На всю резервацию, как и на половину планеты, опустилась ночь. В небе светила луна. В воздухе пахло свежестью и свободой. То, что я ощутила, когда мы остановились, невозможно было описать словами. Передо мной словно, в самом деле, вдруг открылся целый мир. Впереди раскинулись величественные горы, а большое и широкое озеро у их подножья освещалось серебристым светом, создавая лунную дорожку на воде. По всей поверхности, словно благословленные самой Луной, распускались белые кувшинки.
Завороженная, я боялась пошевелиться. Почувствовав это, Дарен неторопливо развернул меня к себе, а затем нежно коснулся щеки. Я выдохнула и прикрыла глаза. На этот раз сердце замедлило свой ритм, а когда он заговорил, остановилось:
— Я не знаю, что со мной, ― прошептал, давая прочувствовать свой пульс, ― и знать не хочу. Я собираюсь просто использовать каждое мгновение, данное мне Небесами. Взять от этой ночи всё. Раствориться с тобой и в тебе. Раствориться в том, что мы оба могли бы почувствовать, если бы только сказала, что тоже этого хочешь. Если бы позволила…
Накрыла его рот ладонью, а затем неспешно замотала головой.
Сделала шаг, позволяя пледу с плеч упасть на землю.
Мне не хотелось бессмысленных разговоров, не хотелось громких слов, извинений или рассуждений, я просто поступала так, как велело сердце, как хотел разум, и желало тело. Подойдя к Дарену, позволила своей ладони скользнуть вниз к его груди, а затем замерла. Секунда. Две. Три. Его губы накрыли мои, а рука сжала волосы.
Я застонала, а затем впустила его внутрь. Позволила языку ворваться и со всей властностью заявить свои права. Он целовал меня нежно и одновременно страстно, пламенно, грубо, словно раз и навсегда ставил на мне свою личную печать, и мне нравилась его сила. Нравилось принадлежать только ему.
Пальцы нашли края рубашки и, прервав поцелуй, я потянула её вверх. Дарен также неторопливо, но в то же время нежно избавил меня от платья. Затем вновь поцеловал и осторожно опустил на землю.
Я ощутила тепло пледа, а затем мужские руки, проделывающие нежную дорожку из прикосновений от щиколотки до ключицы.
По коже побежали мурашки. Завопил и оголился каждый нерв.
Дарен ласкал меня, мучая. Неспешно целовал грудь, спускаясь ниже, подбираясь к самому центру живота. Резко вдохнула, когда он поцеловал пупок, а когда его губы коснулись внутренней стороны бедра, поняла, что обречена.
С ним я либо провалюсь в Ад, либо вознесусь к Небесам.
И что―то подсказывало мне, что, если он не сделает выбор, я сделаю его сама.
— Дарен… ― успела лишь шепнуть его имя, а затем задохнулась, ощутив его пальцы глубоко внутри.
Когда его губы вновь накрыли мои, застонала, обхватив руками его шею, крепче прижимая к себе. Я хотела, чтобы он наполнял меня сильнее и больше, отдавая всего себя и забирая всю меня. Без остатка. Раздвигая границы. Ломая преграды.
Прервав поцелуй, пригвоздил мои запястья к земле, а затем посмотрел в глаза.
— Скажи, что я необходим тебе, ― прошептал мне губы, ― скажи, что нуждаешься во мне…
— Да…
— Что…
— Я нуждаюсь в тебе, ― повторила, чувствуя, что еще немного, и окончательно лишусь чувств. ― Ты необходим мне, Дарен… необходим…
И на последнем выдохе он наполнил меня.
Выгнулась, почувствовав, как он медленно задвигался. Ощутила теплое дыхание у своих губ, и позволила с новой силой вторгнуться в свой рот. Дарен всё ещё держал мои запястья, лишая возможности касаться его. Понимая, что мне это нужно. Мучая.
И не думая это прекращать.
Его толчки становились резче и чаще. Быстрее. Невыносимее.
Он ускорялся, вынуждая меня умолять. Подчиняться ему. Становиться его рабой.
Стон сорвался в крик, и я не удержала это мучение внутри.
Словно почувствовав, что мне нужно касаться его, Дарен разжал пальцы. И я коснулась. Вцепилась. В его спину. Мощно, больно, совершенно не контролируя себя.
Я царапала кожу на теле мужчины, в котором отчаянно нуждаясь.
Каждое моё слово, пусть даже и сказанное в момент страсти, было правдой. Я знала, что могу без него дышать, знала, что могу научиться не нуждаться в его взглядах, словах и прикосновениях. Но весь парадокс заключался в том, что я просто этого не хотела.
Не хотела прожить свою жизнь без человека, которого всем сердцем полюбила.
Черт возьми, да! Так сильно полюбила, что готова была кричать об этом во всё горло!
Готова была стерпеть ради него и за него любую боль, простить каждое неосторожно брошенное слово, лишь бы только он сказал, что тоже чувствует это.
Что любит меня так же сильно и безрассудно.
Что не представляет своего существования без любимых глаз и родной улыбки, потому что я не представляю. И не хочу даже пытаться.
Вскрикнула, чувствуя, как по телу разлилось самое приятное на свете тепло ―
