успокаивало.
— Может мне тоже как-нибудь пойти купаться в шторм? Раз таким образом можно найти свою судьбу? — хихикнула одна из жриц.
— У тебя будет свой собственный путь, — с улыбкой ответила Леда.
Она поболтала со знакомыми девушками, с которыми вместе росла. Все понимали, что жизнь непредсказуема, и у каждого есть свой узор судьбы, а потом не задавали лишних вопросов об ее уходе из храма. Они просто принимали и помогали ей перейти на новый этап, только изредка грустно вздыхая то о том, что будут скучать по Леде, сильнее, чем до этого — ведь была надежда, что она вернется, а сейчас уходит точно, — то о том, что тоже хотят встретить свою любовь.
— А вы уже предавались любви? — спросила аккуратно другая жрица, когда они переместились в комнату, чтоб помочь ей одеться и сделать прическу.
— Нет.
— Тогда… Тебе нужно это.
Девушка сверху на заплетенные волосы накинула белую вуаль — фату, как символ невинности.
Тканей и украшений в храме хватало, храм Ириса не был бедствующим, поэтому для наряда Леды выбирались хорошие и дорогие ткани, белого цвета, как положено невесте. Шить что-то сложное не было времени, поэтому они просто обматывали белые слои вокруг девушки, закрепляя их брошками.
— Вот тут, слегка подошью, прямо на тебе. Снять будет легко, только потянуть. — указала одна из жриц на соединение платья на боку.
Леда слегка кивнула и прикрыла глаза. Ее дыхание было горячим, ей казалось она может обжечь им. Волнение, перемешанной с нежностью и страстью нетерпения переполняло ее. Ей хотелось поскорее вложить свою руку в руку Софоса и никогда больше не отпускать. Она стояла посреди комнаты и думала о том, что прощается со старой жизнью. Но, по правде говоря, ее жизнь уже изменилась. Тогда, в шторм, после которого она встретила спутника на всю жизнь. Спокойного, временами робкого, рассудительного и… с такими сильными руками, которые всегда ее готовы поддержать и сжать в своих объятиях, с прекрасными серыми глазами, в которых хочется утонуть.
В это время в другой комнате Софос распустил волосы, как того требовала традиция, выпил половину кубка вина, и когда стрелка часов показала уже без пяти семь спустился вниз.
Храм Ириса действительно был посвящен празднику Жизни, и все жрицы, жившие здесь знали свое дело. Внутренний двор преобразился за какие-то два часа. Тут были фонарики, ленты, натянутые между деревьев, столы на которых стояли фрукты и освежающие напитки с вином.
Где-то играли на флейтах, где-то на лире, несколько девушек пели. И если до этого Софос был на праздниках, от которых у него разбегался глаз, то тут замирало сердце. Внутри было ощущение тотальной естественность, правильности, что их церемония соединения прямо здесь — в обители традиций, радости и торжества. Так было написано, так было сплетено.
Софос занял полагающееся ему место под аркой, украшенной цветами, травами. Он думал, что церемония будет прямо в храме, но нет. Лучше всего под открытым небом, покуда погода позволяет.
Пенелопа стояла чуть поодаль, она ждала пока подойдет его нареченная, чтоб подойти к ним.
Песни смолкли, заиграла флейта и арфа, мужчина обернулся. Девушки выстроились, образовывая коридор, на дорогу стали кидать апельсины, персики, осыпая путь фруктами невесте.
Она шла, точно плыла. Белое легкое платье колыхалось на ветру, но ничего не обнажало, подол был длинный, с небольшим шлейфом сзади. У Софоса перехватило дыхание, и он смотрел только на Леду. Платье обхватывало ее под грудью и было заколото на плечах. Как она успела с жрицами соорудить такую красоту на ней за пару часов было загадкой.
Леда была в приятном волнении, которое отпустило ее, когда она вышла на дорожку к Софосу. И ощущение реальности вернулось. Все что происходит — реально, а значит волноваться не о чем. Девушка поправила платье, которое было сшитой и закреплено прямо на ней. Лиф украшало множество брошей, волосы сплетены узором кос, а венчала все прозрачная светлая ткань, закрывающая ее лицо. Поверх ткани шел лавровый венок, который ей сплели маленькие жрицы.
Сердце билось громко, но ровно. Она слышала каждый его удар, отдававшийся в ней с каждым шагом.
Подойдя к арке, она остановилась и осмотрела его еще раз. Мужчина выглядел спокойно, а в глазах горел огонь, и у нее не осталось никаких сомнений, что она хочет идти с ним вместе всю жизнь, рука об руку.
Пенелопа подошла с факелом, зажжённым в храме, как символ дома невесты и поставила его около арки. Девушки вокруг стали играть больше музыки, и почти перестали обращать внимания на молодых. Момент клятв был интимным моментом между ними, который свидетельствовала только старшая жрица.
— Клянетесь ли вы быть вместе, пока сердца ваши связаны?
— Клянемся, — сказали двое одновременно.
— Клянетесь ли вы, уважать имена друг друга как собственные?
— Клянемся.
— Клянетесь ли вы, поддерживать друг друга на протяжении всего вашего совместного пути как бы ни был он тернист?
— Клянемся.
— Клянетесь ли вы в истинности чувств, серьезности намерений и трепетности сердец?
— Клянемся.
Пенелопа обвела факелом круг над их головами и кивнула. Софос поднял ткань с лица Леды, и столкнулся с сияющим бирюзовым океаном, дыхание перехватило.
— Я буду любить тебя всю свою жизнь и даже после. Буду тебе самым верным соратником, другом, и мое сердце навсегда твое. — прошептал мужчина свои слова.
— Я буду любить тебя всю свою жизнь и даже после. Буду твоим тылом, нежностью и теплом, и мое сердце навсегда твое.
— Да будет так. — голос Пенелопы прозвучал громко, и она хлопнула в ладоши.
Софос притянул аккуратно к себе уже жену, привлек лицо и поцеловал нежно, чувствуя, как она расслабляется и раскрывается.
Жрицы вокруг заулюлюкали, захлопали, запели еще громче и пустились в пляс.
Муж взял жену под руку, поддерживая каждый шаг, подвел ее к столу, где они взяли кубки и напоили друг друга.
Поставив вино на стол, девушка прижалась к мужчине, уткнувшись ему в грудь. Софос обнял и склонил голову к макушке, вдыхая приятный фруктовый запах, чувствуя, как тяжелеют руки, как опускается осознание, что она его жена и ночью станет полностью его. Он сжал зубы, стараясь откинуть навязчивые горячие мысли. Сейчас был праздник, и им еще нужно было повеселиться со всеми.
Леда повела его танцевать, танцы, хвала высшим силам, были бодрые, в припрыжку. Не нужно было находиться постоянно в тесно контакте, а то он, действительно, бы унес ее куда подальше ото всех.
Леда слегка касалась его плеч, в ее глазах горели озорные огоньки, которые смягчала невинная улыбка. Но она
