игнорировало все доводы разума.
Вероника постепенно успокоила и затихла. Через минуту она отстранилась и, глядя в пол тихо проговорила:
– Прости, Петенька. Я не должна была тебе это говорить и, тем более, устраивать истерику, – она прикрыла ладонью рот парня, попытавшегося что-то возразить. – Не надо ничего говорить. Я понимаю, я чувствую, что ты не любишь меня и воспринимаешь меня своим другом, не больше. И не говори ничего. Мне достаточно того, что ты есть у меня, а остальное не важно.
Она развернулась и, не прощаясь, направилась к своей двери, но внезапно остановилась, как будто наткнулась на барьер, повернулась к Петру и неожиданно спросила:
– Петя, что тебя связывает с той девочкой?
– Какой девочкой? – удивлённо переспросил Анджан.
– С той девочкой, княжной Репниной.
– С кем!? – удивлению парня не было предела.
– С княжной Репниной, – повторила Ника и добавила, – Анастасией. Мы несколько раз пересекались с нею в центре города и каждый раз ты то бледнел, то краснел, покрывался нервным румянцем и начинал отвечать невпопад. Если бы не юный возраст княжны, я бы заподозрила, что ты влюблён в неё. А может так и есть, а?
Пётр стоял как громом поражённый. Отсутствовал даже малейший проблеск мысли, способный родить вразумительный ответ на вопрос.
– Чушь полная, – были слова, кое как созревшие в его коллапсирующем мозгу.
– Спокойной ночи, Петенька, – тихо вымолвила Ника, рывком открывая дверь.
Загнанный обстоятельствами, как волк в центре охотничьей облавы, Пётр лежал в постели с открытыми глазами и, глядя в потолок, пытался извечный русский вопрос: «Что делать?».
Что делать с Мартой? Признаться, что Пётр и есть тот Пётр образца 1913 года или продолжать играть роль наследного племянника? Тут его мысль перепрыгнула совсем на другое: «А Марта всё также великолепна. Сколько ей сейчас? Примерно сорок пять, а по фигуре выглядит не старше двадцати пяти лет и это после двух родов! Да и лицом смотрится моложе лет на десять, не меньше».
Мысль вновь сделала зигзаг и переключилась на Сидихину-младшую: «Вероника— юная эффектная девушка. С нею приятно появляться на людях даже потому, что все нормальные мужики оборачиваются ей вслед, подогревая гордостью его собственное эго. С нею интересно общаться, с нею интересно проводить время. Расставшись с нею, уже через минуту начинаешь скучать. Ты из кожи вон лезешь, чтобы только вызвать её лучезарную улыбку или услышать звонкий колокольчик её смеха. А что делать сейчас? Она в меня влюблена как в мужчину, а она дорога мне как друг и терять её не хочется».
«Нет, признаваться нельзя! – парень воспротивился своей же предыдущей мысли, – Марта, судя по её поведению сегодня и по тому, что о матери поведала дочь, до сих любит Петра, то есть меня. Не известно, как поведёт себя столько лет безнадёжно любящая женщина по отношению к сопернице, пусть даже своей дочери.»
«А ведь Марта знала, что в 1913 году мне было сорок три года, – вдруг осенило парня, – и сейчас мы с ней стали, фактически, ровесниками, не смотря на мой бравый внешний вид. Во блин засада. Как бы былое крышу не снесло у женщины. Прости меня, Марта, за такую мерзкую мысль о тебе».
Пётр достал бесконечно очередную за ночь сигарету и закурил. Не успел сделать первую затяжку, как очередная мысль накатила бредовой непоследовательностью: «Марта, милый мой друг, как я рад тебя видеть!».
Новый ментальный выверт накрыл своей объективностью: «Так вот почему, общаясь с Никой, я ощущал некоторое дежавю, как будто я уже слышал этот голос, подобный смех, манеру идти по улице с высоко поднятой головой и горделивой улыбкой на устах».
Пётр вспомнил Викторию, шедшую на встречу ему после посещения трикотажного отдела женского салона и тут же восстановил Марту, которая в день их первого знакомства шествовала от своего дома по направлению к Торговой площади. Ему навстречу шли непохожие внешне, но так узнаваемо-одинаковые женщины.
Предчувствуя, что от всех этих мыслей, хаотично роящихся в его голове, можно тронуться умом, Анджан загасил сигарету, повернулся на бок и принялся изгонять из головы любые рассуждения. На том и заснул.
Глава тридцать первая
Состав, скрипнул тормозами, громыхнув сцепками и медленно остановился. Немногочисленные встречающие внимательно всматривались в окна вагонов, в надежде высмотреть своих родственников или друзей, прибывшим экспрессом Орёл-Рига на станцию Динабург.
Из синего вагона первого класса первым сошел молодой человек ростом под два метра с четырьмя объёмными чемоданами, казавшимися небольшими баулами на фоне его богатырской фигуры. Он поставил на землю багаж и оторвав от пола тамбура молодую женщину, поднял её вверх и осторожно опустил на землю. Пассажирка, азиатка необычайной красоты, одетая в розовое пальто ниже колен, с широкополой чёрной шляпе с изогнутыми полями на прекрасной головке и с широким чёрным шарфом на шее, не успела прийти в себя после полёта, как к ней подбежали две женщины и буквально задушили молодуху, громко целуя, охая и восклицая. Чуть в стороне стоял немолодой мужчина высокого роста с букетом белых роз в руках и терпеливо ждал своей очереди обнять и облобызать вновь прибывшую.
Вслед за молодой парой, на перрон ступили два молодых человека, один из которых выглядел под стать предыдущему великану. Образовалось ещё две группы прибывших-встречающих, реагировавших на встречу ничуть не сдержаннее, чем те, кто окружил азиатку. На шее богатыря повисли две молоденькие девушки и при этом хватило место для немолодой женщины, прижаться к груди великана.
Шею третьего прибывшего человека, нормального роста и выглядевшего немного старше двух первых верзил, также оплели нежные девичьи руки и с глазами полными слёз впились в губы парня.
Спустя минуту, девушка оторвалась от парня и шагнула в сторону, открывая доступ к телу парня мужчине и женщине средних лет. Мужчина, искренне радуясь встречи тряс руку молодого человека, женщина, радостно улыбаясь, по-старомодному протянула руку для поцелуя.
Облобызав ручку женщины, парень обнял за талию девушку, до этого целовавшую его, а другой рукой подозвал бригадира носильщиков, стоявшего наготове в тени навеса перрона и ожидавшего только сигнала от пассажира. Молодой человек поцеловал девушку в щёку, извинился перед ней и супружеской парой, и направился вслед за бригадиром к багажному вагону.
Спустя десять минут три тележки, доверху нагруженные чемоданами и баулами, покатили на выход с перрона, толкаемые носильщиками. На привокзальной площади Пётр, Фёдор и Алексей, а они были те, кто прибыл из Орла и кого так эмоционально встречали на вокзале, пожали друг другу руки и расселись в машины такси, причём каждому пришлось
