не поднялся по лестнице и не скрылся из вида.
«Теперь моя очередь!» — сказал я себе, решив немедленно уйти.
— Сожалею, что нарушил вашу компанию, сэр, — любезно сказал Стюарт. — Но вы же знаете Брайта: дорвавшись до спиртного, он может выйти из строя на несколько дней. В такое-то время. Словом, я спас Чарли от него самого.
Все это он произнес добродушно-благожелательным тоном. Но я снова почувствовал крайнее раздражение. Чарли Брайт вовсе не был пьяницей! Я помню, он при случае охотно пропускал глоток-другой виски, но и только. Особого пристрастия к алкоголю он никогда не обнаруживал.
К тому же я никак не мог понять, почему этот англичанин, которого я знал как корреспондента лондонской газеты, так ведет себя по отношению к Брайту? Может быть, Чарли теперь работает в Лондоне? Но он же сам сказал мне, что руководит иностранным отделом в «Ивнинг гардиан», а это американская газета! Кто же дал Стюарту право так обращаться с журналистом, занимающим высокий пост в своей редакции? Наконец, почему Стюарт корчит из себя американца?..
— Я ухожу, — грубо сказал я. — Прощайте! — В конце концов, какого черта я сижу рядом с этим человеком? Мне бы с ним и здороваться не следовало!
— Почему? — спросил Стюарт с удивлением, в искренность которого трудно было поверить.
— Потому что не желаю иметь с вами никакого дела. После того, что произошло тогда…
— Стоп! — прервал меня Стюарт. — Ваше поведение, мистер Воронов, лишено логики.
— Какая еще, к черту, логика!
— Более того, — спокойно продолжал Стюарт, — позволю себе заметить, что вы действуете не в духе времени.
— Это еще почему?
— Насколько я понимаю, вы не желаете иметь со мной дела из-за истории с той полькой. Согласен, это был типичный эпизод «холодной войны». Но в между» народной жизни были сотни таких эпизодов. Из них, в сущности, и состояла «холодная война». Теперь ситуация изменилась! Не забудьте, что мы находимся в Хельсинки. Мы приехали сюда, чтобы перечеркнуть «холодную войну». А вы, мистер Воронов, намерены продолжать ее, так сказать, единолично. Может быть, вы считаете предстоящее Совещание ошибкой и приехали сюда, чтобы ворошить старое?
При всей моей неприязни к Стюарту нельзя было не признать, что в его словах есть здравый смысл. Я сидел в нерешительности.
— Что будем пить? — спросил Стюарт, брезгливо отодвигая стакан Брайта.
— Простите, — сухо сказал я, — мне действительно надо идти.
— Но почему? Ведь еще нет одиннадцати. Навер» ное, вас все же обидело, что я прогнал этого Брайта, Вы, по-видимому, считаете его своим другом.
— На месте Брайта… — хмуро начал я.
— Не могу представить вас на месте Брайта, — тонко улыбнувшись, перебил меня Стюарт. — Он всею лишь мелкий, ленивый репортер. Как редактор газеты, в которой он работает, я…
Он не договорил, потому что голос по радио, вновь остановив музыку, назвал его фамилию:
— Мистер Стюарт, вас приглашают к телефону, Пресс-центр, четвертая кабина. Спасибо.
«Вот здорово! — подумал я. — Сейчас он пойдет к телефону, а я расплачусь и сбегу».
Но не тут-то было.
— Бармен! — крикнул Стюарт.
Бармен явился с быстротой, неожиданной для его комплекции.
— Передайте на коммутатор, — по-прежнему громко сказал Стюарт, — чтобы меня не беспокоили. Меня здесь нет. Ни для кого! Даже для президента Соединенных Штатов!
Это было произнесено с таким расчетом, чтобы слышали все окружающие.
Бармен поклонился, поспешил к своей стойке и нырнул за нее. Видимо, там у него был телефон.
Стюарт некоторое время посматривал по сторонам, словно желая удостовериться, что его акция произвела впечатление. Затем повернулся ко мне.
— Вы редактор газеты? — удивленно спросил я, возвращаясь к прерванному разговору.
— Вам кажется, что я не гожусь для этой роли? Должен вас разочаровать. Я редактор и издатель газеты, в которой работает Брайт. Короче говоря, она принадлежит мне и он, следовательно, тоже.
— «Ивнинг гардиан»?!
— Вот именно.
— Но это же американская газета!
— Уже в течение четверти века ваш покорный слуга является гражданином Соединенных Штатов Америки, — наслаждаясь моим недоумением, веско произнес Стюарт.
— Каким же образом? — пробормотал я.
— Когда вы будете менее агрессивно настроены и согласитесь забыть о потсдамском Стюарте, я с удовольствием расскажу, как это произошло.
Воспользовавшись моим замешательством, Стюарт слегка — без всякой фамильярности — прикоснулся к моему плечу и спросил:
— Вы встречались с Брайтом после Потсдама?
— Нет. Но все равно мы старые друзья. Потсдам не забывается.
Помимо воли я преувеличил свою близость с Чарли. Уж очень мне хотелось показать этому Стюарту, что его отношение к Брайту никак не может повлиять на мое.
— Вы совершенно правы, — понимающе подтвердил Стюарт. — Брайт тоже не забыл о Потсдаме. Он даже написал о нем книжку. Называлась, кажется, «Свидетельство очевидца».
— Чарли? — удивленно переспросил я. — Вы хотите сказать, что Чарли написал что-то о Потсдамской конференции?
— Да, именно. В пятидесятых годах он выпустил книжонку о Потсдаме.
Чарли — автор книжки, да еще о Потсдаме?! Это было невероятно.
— Не приходилось читать, — пробормотал я.
— Ее и в Штатах мало кто читал, — пренебрежительно заметил Стюарт. — Мне-то самому пришлось полистать ее гораздо позже. Когда я брал этого парня в свою газету. Так что же мы будем пить?
Не дожидаясь ответа, Стюарт снова подозвал бармена.
Я сидел пораженный. Что мог написать Чарли о Потсдаме? Да еще как «очевидец»! Ведь он же ничего толком не знал и не видел! О том, что происходило в Цецилиенхофе, даже я знал больше, чем он. Кроме того, почему теперь, когда мы снова встретились, он ни слова не сказал о том, что написал книгу о Потсдаме? Впрочем, он вообще врал мне. Говорил, что руководит иностранным отделом…
Подошел бармен. Стюарт заказал себе водку со льдом.
— Вам тоже? — спросил он.
Я ответил, что у меня еще есть виски.
— Все меняется на свете, — с добродушной иронией заметил Стюарт, когда бармен отошел. — Вы знаете, какой сейчас самый популярный напиток в Штатах? Думаете, виски?
— Водка. Я бывал в Штатах.
— И даже не смирновская, а именно ваша. «Столичная». Дороже ценится. — Слово «столичная» Стюарт произнес почти по-русски и широко улыбнулся. — Простите, — снова заговорил он, — какую газету вы здесь представляете?
— Я представляю журнал. Он называется «Внешняя политика», — ответил я, уверенный в том, что этот журнал никогда не попадался на глаза Стюарту.
— Знаю, — неожиданно сказал он. — «Внешняя политика». Выходит в Москве ежемесячно. Так?
Каждый журналист немножко тщеславен. То, что Стюарт знал о существовании моего журнала, отчасти расположило меня в его пользу. Я кивнул.
— Все русские, кажется, живут на пароходе, — сказал Стюарт. — Вы тоже?
— Я — в гостинице. Только сегодня прилетел.
— А я вчера.
