class="p1">На экране командиры повстанцев показывали корреспонденту Нацвещания могилы закопанных наспех расстрелянных мирных жителей, рассказывали о повешенных детях.
"Их убили за то, что они говорили на другом языке. На нашем с вами языке", — резюмировал в конце своего репортажа корреспондент Нацвещания.
Страна взорвалась от гнева и возмущения. К разбитым на улицах палатках, где записывали добровольцев, выстраивались очереди. Рядом собирали одежду и обувь для населения восставших территорий. Нацбанк открыл специальный счет помощи, на который каждый должен был перечислить, сколько может.
Сразу переведя туда небольшую сумму, Фина посоветовала мужу сделать то же самое.
— Еще чего! — недовольно покосился на жену Телль. — Зачем это нужно?
— Чтоб вопросов не возникло, — объясняла Фина очевидные для нее вещи. — Понимаешь: то, сколько мы можем им отдать, на нас никак не отразится. Когда вокруг творится такое, не надо привлекать к себе внимание.
— Не хочу, чтобы на мои деньги убивали людей, — твердо произнес Телль.
Наивные слова мужа разозлили Фину.
— Не говори глупости. Еще от тебя слышать их не хватало.
Те слова она припомнила Теллю после того, как Нацвещание невольно раскрыло, откуда взялось у восставших обмундирование и техника с оружием.
"Наше государство оказывает всяческую помощь сражающимся за свободу повстанцам", — сказал диктор в сюжете о формировании колонны грузовиков с медикаментами и продовольствием для восставших.
— Все ясно тогда. Вопрос: как все это через границу пропускают? — размышляла Фина. — Значит, уже нет никакой границы…
Вздохнув, она печально покачала головой.
— Чтобы понять, что там на самом деле происходит, надо поглядеть на это с другой стороны, — задумчиво сказала себе Фина. — А как?
Отложив свои мысли, она повернулась к мужу.
— Слышал про колонну с продовольствием? Вода с фабрики, на которой ты работаешь, отправится туда, где убивают людей. И пить ее станут те, кто убивает.
Фина пристально смотрела на Телля, но не в ожидании ответа, — ей важно было, чтобы муж понял. Телль напрягся, словно защищаясь от сказанного.
— Я узнаю, — пообещал он.
И утром, дождавшись, когда мастер пойдет мимо, Телль спросил его — будет ли их вода в колонне помощи повстанцам.
— Конечно, — не останавливаясь, уверенно бросил мастер.
Руки Телля бессильно повисли. Глаза растерянно смотрели мастеру вслед. Весь день Телль был как оглушенный, с одним-единственным вопросом в голове.
Как теперь здесь работать?
К концу смены дала о себе знать усталость. Она отвлекла от тяжелых раздумий, и стало ясно: ведь, на самом деле, мастер лишь подтвердил то, о чем Телль догадывался и чего не желал принять.
Подлая, гадкая мысль забралась в голову. Можно, оказывается, совсем не переживать об этом, если не думать. Можно спокойно жить, когда где-то рядом убивают людей, а ты хоть как-то, но причастен к этому убийству. И можно жить, забывая о случившемся по твоей вине с сыном.
Чтобы признаться Фине, что она была права, потребуются силы. А домой Телль возвращался разбитым. Не заметив сидевшую в ожидании его на остановке Фину, он прошел мимо, но жена окликнула Телля и, догнав, взяла под руку.
— У тебя все хорошо? — с сомнением спросила Фина.
Для того, чтобы ответить, Телль выпрямился, проглотив вместе со всеми переживаниями комок в горле.
— Все так, как ты говорила, — глядя в глаза жене, произнес он. — Нашу воду везут туда.
Думая об этом весь день, Телль поэтому не уточнил жене, куда именно везут воду, а Фина не сразу поняла, что муж имел ввиду.
— Столько значения ты этому придаешь, — хоть Фина знала мужа, но все равно удивлялась. — А ведь, по большому счету, ничего не случилось.
— Не случилось, — согласившись, тяжело повторил Телль.
Доброволец
В добровольцы у Телля на работе записался весь цех.
— Тридцатый, мы тебя тоже записали, — бодро сообщил ему мастер.
— Как? — пронзило Телля. — Зачем?
— Потому что все записались, — убежденно ответил мастер. — А как же?
Отпрянув в возмущении, Телль бросился из цеха к управлению фабрики. Туда, в отдел кадров, как он решил, и отнесли заявления. Мастер крикнул, пытаясь остановить его, но Телль не слушал.
С грохотом промчавшись по коридору, он рванул дверь с нужной табличкой и влетел в кабинет. Там никого не оказалось. Растерянно обведя пустые столы, Телль в сомнении пошел к соседней двери. Постучавшись, он распахнул ее. Все, сидевшие внутри, дружно подняли на него головы. Телль спросил про список.
— Это не к нам.
— А к кому?
— Не знаем.
Закрыв дверь, Телль увидел злобное лицо мастера.
— Вернись на место и делай свои дела в перерыве!
Телль не шелохнулся. Выпустив пар, мастер сам заглянул в отдел кадров.
— Видишь, никого? — сказал он уже мягче. — В дальнем углу сидит специалист по военному учету. Номер не помню. Списки у него.
С трудом высидев в перерыве новости с политинформацией, Телль снова отправился к отделу кадров. На этот раз дверь кабинета была закрыта. Телль решил ждать. Время уже поджимало, когда в кабинет один за другим стали заходить люди. Они рассаживались за свои столы, но дальний стол оставался пустым.
Телль не отрывал от него глаз. Он готов был ждать, сколько нужно, — главное, чтобы списки никуда не передали и не отнесли. Ну и еще — чтобы мастер не явился сюда за ним. У Телля есть где-то четверть часа, прежде чем мастер хватится его.
Наконец к столу подошел невысокий, с большой лысиной, человек в сером пиджаке с номером на нагрудном кармане. Повесив пиджак на спинку стула, он пригладил остатки волос, надел нарукавники.
Телль уверенно шагнул к нему, назвав свой цех, номер и фамилию.
— Вычеркните меня из списка. Я свое согласие не давал.
Впервые в жизни Телль просил за себя.
— Хорошо, — спокойно сказал человек в нарукавниках.
Достав из стола папку, он выложил оттуда исписанный лист. Телль узнал круглый почерк мастера. Палец человека заскользил вниз по списку. Дойдя до номера с фамилией Телля, палец остановился. Человек взял линейку и, положив ее на буквы, аккуратно зачеркнул ручкой всю строку.
— Спасибо вам, — тепло сказал Телль.
Хоть радоваться тут было особо нечему — он, считай, забрал свое — но дышать стало действительно легче.
Через несколько дней тот же самый человек в нарукавниках вместе с мастером подошел к Теллю и передал ему повестку из военкомата.
— Что это? — не веря своим глазам, спросил Телль.
— Повестка. Вам.
— Как? — Телль поднял на человека в нарукавниках непонимающий взгляд. — Но вы же сами меня вычеркнули. Я видел.
— Вычеркнул, — согласившись, кивнул тот. — И не я вас вызвал.
Согнувшись над повесткой, Телль несколько раз, по буквам прочитал свое имя и
