сразу же под команду «смирно» начал докладывать: «Товарищ старшина палаты! Из самоволки прибыл младший лейтенант Шестаков. Ночь провел там-то… На пару с такой-то…». Короче говоря, подробно сообщил о своих ночных похождениях. Все данные были записаны в тетрадь, а затем Зуев вынес благодарность Шестакову. Шестаков крикнул: «Служу Советскому Союзу!». Но крикнул чрезмерно громко. В палату вбежали сестры и врач Елизавета Дмитриевна. «В чем дело? Почему так громко кричите?». Пришлось объяснять, что мы повторяли воинские Уставы, забылось кое-что. Похоже, что поверили. Однажды эта тетрадь каким-то образом попала в руки Елизавете Дмитриевне. Несколько дней она держала ее у себя, но потом все же отдала. А написано там было ой-ой-ой! Можно было почитать! Хорошо, что о ней там не было ни слова, а то было бы делов!
В последней декаде декабря начали вести подготовку к Новому году. Привезли елки. Общей елки госпиталь не готовил, каждая палата готовила для себя отдельную елку. Наша палата к этому мероприятию отнеслась по серьезному. Сложились по 15 рублей, на эти деньги закупили разных цветов древесной бумаги, разных елочных игрушек и около сотни свечей. Ваты дали в госпитале. Через пятидневку наша елка стала неузнаваема. Настоящая красавица! Во всем госпитале ни у кого такой елки не было.
Новый год решили встречать вместе с медсестрами сначала в нашей палате, а потом уже на квартире у одной из медсестер. Но на это надо разрешение начальника госпиталя. Начальник госпиталя был строгий, думали, что ничего не выйдет. Однако, он нам пошел навстречу – разрешил праздновать совместно с медсестрами.
31 декабря вечером в нашу палату пришли все сестры нашего отделения. Пришла и врач с замполитом. Койки были сдвинуты в сторону, около елки стояли два больших стола, уже накрытые. Тут было все: и водка, и закуска. Но выпили не более как грамм по двести. Затем столы убрали, и начались танцы. Играл баян. Веселились до 12-ти часов ночи, а потом перебрались на квартиру к одной медсестре. Она жила далеконько от госпиталя. Здесь елки не было. Сразу же пригласили за стол. Тут тоже все было. И вино, и закуска. Сестры тоже ведь готовились к этому празднику. Гуляли до самого утра. В госпиталь вернулись в полдень 1 января. Во время этого праздника между нами и медсестрами завязалась дружба. Дружба дошла до того, что многие переженились.
После Нового года начались разговоры о выписке из госпиталя. Никого силой не держали. Хотите выписаться – проходите комиссию. Комиссия устанавливает группу инвалидности и тогда – кати домой. Обратно в армию никого не выписывали. Только демобилизация по состоянию здоровья. А домой очень хочется. Ведь большинство из нас ушли в армию еще до войны или в начале войны и с тех пор не бывали дома.
Самого первого провожали авиатехника лейтенанта Ролик Леонида. Спустя несколько дней, провожали домой в г. Казань лейтенанта Корчагина Петра. Еще в ноябре месяце Корчагин здесь в Свече женился. А женился на бывшей военной девушке, у которой уже был ребенок. Была она одно время на фронте, там забеременела, вот и растит сейчас одна дочь. Над Корчагиным долгое время смеялись, но он не обращал внимания, всех посылал к чертовой матери или еще дальше. Так с этой девушкой и уехал.
В конце января уехал в Ленинград ст. лейтенант Соловьев Витя. Он после Нового года женился на самой толстой медсестре Маше. По национальности Маша – коми. Уехал один, без Маши. А недели через две Соловьев вернулся. Говорит, что трудно в Ленинграде с питанием и квартирами. Ночевал у нас в госпитале. От Маши увез два чемодана мяса, а ее опять оставил. Маша жила с родителями и неплохо. Вот он сейчас с нее и тянет. За время зимы Соловьев приезжал к Маше несколько раз, и каждый раз увозил от нее разных продуктов. А Машу так и не везет туда. Похоже на то, что он вообще ее не увезет. Пока трудное время, он будет кормиться за ее счет, а потом забудет. Что-то мало вероятного, чтобы они поженились по- настоящему.
В конце января проводили домой лейтенанта казачьих войск, весельчака Епхиева Михаила. Он хотел зиму пробыть в госпитале, но за ним приехал с Кавказа зять. Пришлось комиссоваться. Зять его так и жил у нас в палате целую неделю. Всей палатой провожали его до станции. Осталась его возлюбленная – секретарь райкома комсомола – в Свече. Однако, она вскоре вышла замуж за демобилизованного моряка.
С медсестрой Машей Зубаревой с Нового года у меня завязалась дружба. Жили она в общежитии в одной комнате с другими медсестрами. В их комнате жило десять девушек. Это общежитие находилось недалеко от госпиталя. Сама Маша родом из деревни Зубари. Дома у нее была мать, младшая сестра и старший брат, который служил в армии. Маша была с 1923 года.
Ст. лейтенант Скрипин Василий Иванович женился на старшей сестре нашего отделения Фаине Сергеевне. Даже была устроена настоящая свадьба. Из больных на свадьбе были только Якинчев Юрий и Шестаков Саша. Женился на медсестре Маше (большой) и Зараховский Абрам Исакович.
В середине марта я заболел. Начало температурить. Пришлось лечь в постель. Признали экссудативный плеврит. Жидкость прибывала с каждым днем. Сделали прокол, чтобы выпустить жидкость. После прокола я не мог дойти до палаты. Сильные боли при дыхании. Прошло дней пять, и жидкость снова скопилась. Больше прокалывать не стали. Температура в конце месяца начала понемногу спадать. А жидкость так и осталась, не рассосалась. Врач сказал, что это неплохо. Даже наоборот лучше. Не надо накладывать пневмоторакс. Жидкость хорошо сжала каверну.
В апреле месяце проводили домой ст. лейтенанта Скрипина Василия Ивановича. Поехал пока один, говорит, что надо решить вопрос с квартирой. Фаина Сергеевна пока осталась в Свече. До вызова. Плохая надежда-то…Может, он прямо к жене поехал. В госпитале все холостые были.
Вскоре после него провожали сразу двоих, Зуева Антона и Карпова Ивана. Эти перед отъездом поженились. И тоже на медсестрах: Зуев – на Шуре Ступниковой, а Карпов – на Маше (бомбе). Эти сестры едут с ними, как сопровождающие, чтобы не покупать билеты.
Из другой офицерской палаты тоже уже многие разъехались. И в солдатских палатах совсем мало больных осталось. Обе офицерские палаты объединили в одну, даже добавили из солдатских палат трех человек. Всех солдат тоже поместили в одну большую палату. В общем, из двух отделений получилось одно маленькое отделение. Поразъезжались ребята. А те, кто были тяжело больны, почти все умерли.
