Подкрепившись и смачно облизав языком вокруг рта, она снова развернулась к Триггеру.
А тот, поняв, что его обманули, спешил на охоту. Тесса, словно подразнивая, выглянула из-за бронетранспортника, поймала взгляд охотника и снова спряталась в тень.
Триггер не стал строить из себя благородного вояку, а просто открыл огонь из пулеметов и пушек прямо в бронетранпортник, совершенно наплевав на то, что его пули пробивают броню. Он понимал, что на кону стоит нечто большее, чем жизнь этих людей. Узрев мощь Тесс, Триггер преисполнился страхом, я чуял его. Чуяла его и Тесс.
Амир с Тормундом пошли в атаку, приняв решение все же попытаться словить Триггера живым. Но тут же дорогу им преградил Корвин. Его блестящий новый, как только что вышедший со станка Страж, лихо расправлялся с двумя помятыми. Более того, у тех двоих кончились боеприпасы и единственное, что они могли противопоставить, это собственные руки.
Корвин швырялся ракетами, разбивая всех подряд, усугубляя ситуацию обороны, как предательский червь внутри носителя: иссушал все жизненные соки Нойштадта, и без того ослабленного долгим противостоянием кровожадным монстрам.
– Корвин, твою мать! Ты же должен быть на нашей стороне! Ты бывший Падальщик! – орал Тормунд.
– Падальщики вчера и Падальщики сегодня – совершенно разные явления. Вы предатели!
– Мы хотим выжить, идиот!
– В этом и вся разница между нами: я готов умереть за свою правду!
– Идиотская у тебя правда! ИДИОТСКАЯ!
Еще две ракеты полетели в сторону Фунчозы, и тот не успел отпрыгнуть в сторону. Ракеты вонзились точно в платформу под кабиной и Страж оглушительно взорвался красно-черным облаком.
А в это время Триггер продолжал выслеживать Тессу, он крутился вокруг себя, сканируя местность радарами. Но Тесса сама нашла его.
Она бежала по крыше бронетранспортника, а потом совершила грандиозный прыжок. Вирус подпитал ее тело так, что она уже мало отличалась от своих сородичей по силе и ловкости. Перепрыгнув пропасть в пять метров, Тесса приземлилась аккурат на кабину экзоскелета, вцепилась в крепления по бокам и уставилась на ошеломлённого Триггера.
Их разделяло всего лишь стекло – так близка была смерть Триггера. Но он не падал духом и уже направил на нее руки экзоскелета. Из пушек вырывались искры, Тесса пригнулась. В ту же секунду на руки экзоскелета стали прыгать зараженные. Весом своих тел, силой мускулистых рук они стопорили механизм, гидравлика не справлялась с приложенной силой и руки экзоскелета безвольно поникли, а потом их вовсе оторвали.
Еще одна группа зараженных набросилась на ноги и пыталась повалить машину, но это уже было сложнее. Изначально экзоскелеты наделили низким центром тяжести, поскольку они строились как грузовые платформы, а потому повалить его было практически невозможно.
Но не тогда, когда его атакуют десятки суперсильных монстров. Экзоскелет кряхтел, скрипел, скрежетал, но в итоге зараженным удалось повалить его навзничь.
Тесса села верхом на кабину пилота и стала яростно избивать ее руками, словно они были сделаны из стали. Она рычала, смеялась, сипела и дразнила хриплым голосом ожившего мертвеца:
– Дятьл – тук-тук-тук- стчит,
На кго-то всё врчит:
«Сами в гости приглшают,
А потом не открвают»!
Под конец стишка она яростно заревела, вирус был не прочь позабавиться с добычей перед тем, как съесть.
Триггер отстегнул ремни, вытащил из кобуры пистолет и направил на Тесс, готовый выстрелить, как только она найдет способ преодолеть укрепленное стекло.
Пока ей это не удавалось. И Триггер тоже был не прочь сказать ей пару ласковых на прощание.
– Сколько усилий, а все зря! Тебе никогда не поработить человечество. Посмотри вокруг: гений человеческого разума изобрел это все: броня, пулеметы, ворота. Выживали сорок лет, выживем еще сотню.
Тесса перестала колотить по стеклу, а лишь слушала, тяжело дыша. Изо рта свисали длинные кровавые слюни, руки, покрытые засохшей кровью, водили по стеклу пальцами, обрисовывая силуэт головы Триггера, словно воображая, какой она должна быть на вкус.
– Изобре-е-е-елллл… – вирус всегда растягивал конец фразы, как будто смаковал способность наконец-то научиться говорить. – Пуля… лезвие… огнь… боль… боль… боль. Все, что ты избрел – боль!
– А чем ты лучше? Посмотри на себя! Сколько человеческой крови на твоих руках?
Тесса медленно повернула ладони и осмотрела каждый их сантиметр, восприняв слова Триггера буквально. Но ведь на ее руках буквально была кровь.
– Я предлгаю мр без войны-ы-ы-ы!
С этими словами она припала к стеклу и облизала его. Так ей хотелось полакомиться кусочком Триггера.
– Нет вйны. Нет боли-и-и. Есть мы. Есть еднство-о-о-о-о!
– Я лучше помру, чем стану с тобой единым целым!
Тесса замерла. Прям застыла как будто заморозилась во времени. А потом из глубин ее груди стал слышаться гулкий смех. С каждым выдохом он становился все слышнее, все наиграннее, все жутче. Так смеется робот, который знает, какие мышцы задействовать, чтобы изобразить смех, но который не знает, когда надо его применять.
– Твой сын-н-н-н-н…
– Пошла нахрен, сука! Мой сын мертв!
– Один из нас-с-с-с-с-с-с, – гоготало чудище.
– Один из вас, значит мертв! И рука моя не дрогнет пристрелить его!
– Один из нас-с-с-с-с-с-с, – продолжало издеваться нечто в теле Тесс.
Триггер весь скрутился в лице, поджал губы. Я даже удивился, как сильна его скорбь по ушедшему сыну.
– Ты его знаеш-ш-ш-ш-шь.
Триггер замер.
– Имя его – Маргинал-л-л-л-л! – зарычала Тесс.
Я замер.
Почему-то я даже не задумался над тем, что идеальная особь может получить доступ не только к разуму бессознательных зараженных, но и к разуму всех нас – всех тех, в ком сидят вирионы. Но ведь это логично. Тесса умела проникать в каждый зараженный мозг. Проникла и в мой. Отныне она знала секрет призрака Желявы: Маргинал обрел-таки личность.
Вся трагедия потери Триггера вырисовалась на его лице. И снова я поразился размеру горя, что он носил в себе после моей кончины.
Интересно, жалел ли он сейчас о тех словах, что сказал мне сегодня? Или же все равно приставил бы пистолет к моей голове в первую нашу встречу лицом к лицу?
Тяжело ли терять отца? Нет, если твой отец готов пустить тебя в расход во имя веры, которую не желает менять. Восемь лет назад после прорыва Желявы в шестьдесят третьем он инициировал казнь невинных людей, которым я был подобен. Увидев это, я понял, что стану такой же жертвой, а потому бежал с базы, прихватив с собой Томаса.
Все эти восемь лет я задавался вопросом, а убил бы меня отец в тот день, если бы я показался ему таким, каким стал. Зараженным, но все же человеком. Повлиял бы тот факт, что его сын тоже пал жертвой необъяснимого феномена, на его решение убить тех людей? Не совершил ли я ошибку, струсив? Изменил бы он своему страху перед неизведанными сторонами вируса, стал бы его изучать, узнав, что его сын стал чем-то неопределенным, чем-то, что объединяет две противоположные стороны в одно? Не стала ли боль от моей потери причиной его ярости, с которой он отвернулся от ученых и возможной разгадки слабых сторон вируса? Не стал ли я причиной сегодняшней резни?
