Стихийнице пришлось использовать кровь, чтобы попасть в белый зал. Инэй теперь не мог разморозить плотную стену льда, сковавшую особенное Зеркало. Мари достала нож из внутреннего кармана голубого плаща, подаренного Далилой, аккуратно порезала левую ладонь и приложила её к прозрачной стене. Правой рукой принялась плести узор исправления. Сначала показалось, что преграда не собирается истончаться, но минуты шли, и послышался легкий скрежет: лёд, созданный с помощью крови Короля Зимы, начал трескаться по велению Принцессы.
Отец поджидал в зале, освещаемом двумя подсвечниками. Однако фигура в белом бросалась в глаза сразу и казалась величественной. Мари застыла, не зная, что сказать. Но потом отринула дежурные слова приветствия и кинулась Инэю на шею. Он этого не ожидал и пошатнулся. Но быстро опомнился, сильные руки сжали хрупкую фигурку дочери крепко-крепко.
— Я так соскучилась по тебе, — прошептала Мари, прижимаясь щекой к его плечу.
— А я по тебе, — Инэй отстранил девушку, но лишь для того, чтобы внимательно оглядеть лицо. — Были моменты, когда переставал надеяться, что этот миг наступит. Знаешь, а ты стала выше с последней встречи.
Кто-то кашлянул в углу, и Мари подпрыгнула.
— Грэм! Ты меня напугал! Могли бы и предупредить, что вас тут двое!
И, правда. Фигура нареченного наставника, закутанного в черный плащ, терялась в темноте. Он шагнул ближе. Небритое лицо светилось от радости.
— Меня не обнимешь? — улыбнулся он.
— Запросто! — девушка обвила шею нареченного наставника, но быстро отстранилась. — Ты колешься! — объявила она, смеясь. Извлекла из-под плаща конверт и, подмигнув, сунула Грэму в руку. — Это тебе. От одной очаровательной рыжей дамы.
Тот подарил воодушевленную улыбку и спрятал послание Лиры в карман, но было очевидно, что ему не терпится его прочитать.
— Какой план? — спросила Мари, переходя на деловой тон.
— Для начала заморозь Зеркало, — попросил Инэй. — Нужно вернуть ему прежний вид, но придется снова использовать кровь.
— Не страшно, — Мари принялась развязывать платок, которым замотала ранку. — Надо, так надо. Лучше скажите, вы нашли нужное пророчество Эрнуса?
— Увы, — развёл руками Грэм, пока Мари плела узор заморозки. Он наблюдал за действиями бывшей ученицы очень пристально и остался доволен работой. — Зато выяснили, что Эрнус предрекал смерть Короля Весны от руки фальшивой жены и пепел, созданный погодником-убийцей. Знать бы раньше, но придворный предсказатель, опасаясь за свою шкуру, озвучивал только приятные пророчества. За крайне редким исключением.
— Или он, как и являющаяся мне в снах Вирту, считал, что эти события не следует предотвращать, — проворчала Мари и вздохнула с облегчением, глядя на глыбу льда, покрывшее Зеркало. Никогда бы не подумала, что придется замораживать его второй раз. Впервые это случилось, когда они с Грэмом спасались от Игана Эрслы.
— Отличная работа, — похвалил Инэй. — Но помни: теперь тебе нельзя пользоваться погодным даром открыто. По крайней мере, пока. Все считают, что ты провела здесь некоторое время, а, значит, лишилась способностей, как и остальные.
— Хорошо, — стихийница закатила глаза. — Главное, ни на кого не злиться, чтобы не превратить в ледяную статую невзначай.
— Я серьезно, Мари, — отец посмотрел выразительно.
— Понимаю, — девушка взяла его за руку. — Иначе придется многое объяснить.
— Прости за резкость, — поспешил извиниться Инэй и поцеловал дочь в лоб. — Я волнуюсь за тебя. Однажды я уже допустил трагедию. Не сумел защитить тебя младенцем. Одна мысль что...
Но Мари перебила.
— Ничего не случится, — проговорила она строго.
— Точно! — поддержал Грэм. — Хватит с нас бед.
Инэй улыбнулся, но вымученно. Он не верил, что всё позади.
До апартаментов Мари проводил нареченный наставник. В коридорах и на лестнице было тихо. Стражники, охраняющие этажи, казались не живыми существами, а статуями. Они не обращали внимания на двух стихийников, разгуливающих по Дворцу в ночи. Никому не приходило в голову останавливать правую руку Короля и его младшего секретаря.
В спальне поджидала расстеленная постель, в камине весело потрескивал огонь. Мари не стала медлить, переоделась и взобралась на кровать. Укрылась одеялом до подбородка. Ей было тепло и уютно, не хотелось думать ни о чем на свете. Ни о будущем, ни о прошлом. Глаза послушно закрылись, унося всё прочь. Или нет?
Мари шла по мертвой листве, промокшей от промозглых дождей. Мерзкое месиво хлюпало под ногами, напоминая трясину, вот-вот засосет. Над головой раскинули голые ветви старые клены. Они тоскливо скрипели на ветру, жалуясь на сырость и затяжную Осень. Им хотелось спать, укутавшись белым пушистым покрывалом, но снег всё не шел, и настроение деревьев портилось. Мари чудилось, они хотят зацепить её острыми сучьями, чтобы отыграться за неудобства.
Особо ловкая ветка почти хлестнула по щеке, но девушка сумела увернуться. Посмотрела вверх и изумленно ахнула. На дереве, обняв рукой ствол, сидела гадалка Вирту. Смотрела на приёмную дочь, прищурившись, словно выискивала слабое место для прицельного удара. Сегодня она напоминала ворону, замершую и сердитую.
— Небеса разверзнутся, — проговорила она холодно.
— Из-за Стеллы? — спросила Мари и заметила, что вторая рука гадалки что-то прячет за пазухой, не хочет показывать.
— Какая разница из-за кого? — фыркнула Вирту. — Это свершится. Но удастся ли создать Крест равновесия, вот в чём вопрос. Один из Повелителей, по-прежнему, в опасности. Тебе решать, жить ему или умереть.
— Как?!
Ветер усилился, и Мари пришлось кричать.
— Ты знаешь ответ, — усмехнулась гадалка. — Отдай друга. Только тогда...
В низким небе грянул гром, заглушая слова предсказательницы. Земля под ногами девушки заходила ходуном, но она разглядела, как Вирту вытащила из-под рваного плаща нож. Точь-в-точь таким же Мари несколько часов назад резала ладонь, чтобы вернуться в Зимний Дворец...
...Девушка с громким возгласом села на кровати. Сон получился таким ярким, не верилось, что встреча с гадалкой произошла не наяву. Мари вытерла взмокший лоб и хмуро оглядела спальню. Часы показывали девять утра, но комната тонула в полумраке, хотя шторы были открыты. Позабыв об изоляции, девушка подошла к окну. Хотелось увидеть милые сердцу башни Академии вдали. Но глазам предстала прочная стена льда. Топнув ногой в сердцах, Мари пошла умываться.
Стихийнице не терпелось покинуть жилище, но сделать этого без разрешения она не смела. Однако часы шли, а отец не связывался с ней и никого не присылал. Маясь от безделья, Мари бродила из комнаты в комнату и чувствовала себя в клетке. В доме Лиры тоже приходилось сидеть взаперти, но там была Далила, да и сама портниха была приятным собеседником, охотно отвечала на вопросы о городской жизни и быте людей.
