— Он знает с кем мы имеем дело! — ответил Никита.
— И с кем?
— Говорит, двоедушники какие-то…
— Вестимо, двоедушники, кто как не они? — вновь встряла Лукерья, — я сразу скумекала…
— Ты знала? — выкрикнула Степанида, — знала и молчала???
— Что там? Что она говорит? — заинтересовался Никита.
— Хозяюшка, но не вопрошали, поди, — перепугано ответила Лукерья, — я бы баяла…
— А с каких пор тебя упрашивать приходится? Как не надо, так рот не закрывается, а когда действительно нужен совет — ни гу-гу!
— Так я же… — заикалась Лукерья, — не со зла… мекала и сами ведаете…
— Откуда??? — взвилась Степка, — да я про вас третью неделю, как узнала, откуда мне знать про хрюкающих… людей???
— Так, это…
— Стеша, очень забавно, конечно, слушать, как ты разговариваешь сама с собой, — перебил разборки лесник, — но может и нас подключишь?
— Еще ничего не узнала, — огрызнулась хозяйка, — рассказывай давай, кто такие и чтоб в подробностях! — велела охороннице.
— Так, это, значится… двоедушники… твари…
— Сама вижу, что не божьи одуванчики!
— Э-э-э… суденицы в ких две душонки…
— Какие еще «суденицы»?
— Суденицы — существа, значит, — сказал Митя, — мой дед тоже так говорил…
— А, понятно, дальше давай!
— Две душонки в одних телесах: людская и демонская! — Степка поежилась, — при солнышке ходють как усе, на своих двоих, а как ноченька настанет — людская душонка на покой, а демонская — бродить по воле в обличии зверя.
— Типа оборотней? — уточнила Слагалица, покосившись на Гора. Тот приподнял одну бровь.
— Не-е-е! Оборотники не демоны. Двоедушники же — порождения тьмы. Но они завсегда в прислужниках у демона-руковода, главного, то есть.
— Значит так, народ, — обратилась хозяйка к мужчинам, — Лукерья говорит, что двоедушники это такие твари, у которых две души: человека и демона. Днем они ходят в человеческом теле, а ночью в зверином. А еще, что обычно они служат шишке покрупнее. Верно?
— Верно, — согласилась Лукерья, — пиявки они, силу сосут втихую. Пристанут к тому, у кого магии кроха и пьють потихоньку, как кровушку. Лепшим другом всю жизнЮ ходить будет, шиш прознаешь. До самОй смертИ, пакостник питается. Сам жреть и часть руководу относит!
— Как интересно, — протянула Степанида, — по описанию на одну мою знакомую похожа…
— Что там, Панни? — поинтересовался Митя, — мы ведь не слышим ничего.
— Ах, да. Лукерья говорит, что они типа вампиров, только сосут магическую силу, у тех, у кого ее немного. А кстати, почему только у тех, у кого мало?
— У кого сил много — их узреють и пришлепнуть! — заявила охоронница, как очевидную истину.
— А, да? Хм, ну логично… Лукерья говорит, что у кого сил много их раскусят и кирдыкнут, — Степка провела ребром ладони по горлу, — и что такая сволочь может быть твоим лучшим другом до самой смерти, постоянно подпитываясь дармовой силой. Сами едят и процент главному относят! Б-р-р, дрянь какая, — поежилась.
— У Антона сил не мало, — сказал Никита, — может поэтому их и набежало так много?
— А еще, — вспомнила Лукерья, — они шкурные. Чуть что — ходу. Дивно, чаво приперлись-то?
— Лукерья говорит, что они трусливые и странно, что пришли к нам.
— Антон слишком заманчивый кусок? — предположил Митя.
— Или главарь не хочет с жертвой расставаться, — сказал Гор, — их еще больше стало, — махнул головой в сторону окна.
— И что же делать? — приуныла Слагалица, — как их прогнать?
— Ой, да проще простого! — радостно ответила Лукерья.
— Да ну? — недоверчиво протянула Степка.
— Степанида, а нельзя ли, что бы и мы твоих охранников слышали? — спросил Никита, — сэкономило бы время.
— Лукерья?
— Могём, коли ты дозволишь…
— Дозволяю, то, что касается не лично меня, можно, что бы слышали все… эм, претенденты, — не смогла Степка вслух их женихами назвать.
— Токмо я, или усе?
— Да кроме тебя только Егорыч, так что можно. Разрешаю, что бы слышали обоих, а то и правда, чувствую себя передастом.
— Чаво?
— Да не важно, давай уже Лукерья, вещай для всех!
— Кхе-кхе… — сказала охоронница через несколько секунд, — как слыхать?
— Хорошо слыхать… — ответил Гор, — здрасте…
— Доброго здравия! — поздоровался Егорыч.
— Рады вам, гости дорогие! — соловьем пропела Лукерья, а Степанида закатила глаза от ее медового голосочка.
— Добрый день, — Никита зачем-то встал, а потом нерешительно сел.
— Спасибо, — ответил Митя, — рад знакомству.
— А мы как рады… — начала было Лукерья.
— Лукерья, закончили расшаркиваться. Давай по существу, пожалуйста. Как избавиться от двоедушников?
— Проще пареной репы! — заверила охоронница, — ежели просто напужать и отвадить, то надобно найти место их ночлежки. Спят — не разбудить, хочь режь!
— Ой, как-то не хотелось бы никого резать! — схватилась за сердце Степка, — это ведь убийство…
— Так не! Их надобно просто перевернуть.
— Куда перевернуть? — поинтересовался Гор.
— Задом наперед. Головой туды где ноги. И все…
— Так просто? — недоверчиво скривился Митя, — не может быть.
— Это, ежели отвадить. Опосля перевороту двоедушник шибко хворает, а его демонская суть слабнет. Через месяцок здоровьечко направится, но на прежнее место носу не сунет.
— Хм, ну допустим, найдем мы нескольких, перевернем. Но там их целая армия… — возразил мэр.
— От них избавиться надо! Уж прости, Стеша, но они пришли не в салочки с нами играть, — сказал лесник твердо, — и так просто не отстанут.
Степанида вздрогнула, понимая, что лесник прав. Они бы убили их там, у дуба… Наверное. Или выпили их силы? Но все равно, мысль об убийстве казалась кошмарной.
— А кто может быть их главарем, — спросил Митя, — тоже двоедушник?
— Не-е-е… рыбка покрупнее, но пес его знает, кто…
— Может быть тот, со змеей на голове, — предположила Степка.
— Он похож на остальных, — не согласился Никита, — значит не самый главный.
— А у меня еще один вопрос… — Митя подошел к окну, выглянув наружу, — чего нам ждать от них ночью? В зверином теле они сильнее? Могут проникнуть во двор?
— Во двор н-е-е, мимо Конопатки не проскользнут! — гордо вставил слово Егорыч.
