Кен в смятой рубашке из грубой хлопчатобумажной ткани наклонился вперед, внимательно изучая ее лицо. Он разломил булочку пополам, рассыпав крошки хлеба на скатерть. Официант ловко подцепил со стола бутылочку «Орвието» и разлил его по бокалам с такой энергией, словно поливал саженцы.
Кен вытряхнул из пачки сигарету, постучал кончиком по своим часам.
– Ричард видел, как его смело лавиной?
– Да.
– И тебя придавило вместе с ним?
– Да… я так думала.
– И он ведь был над тобой?
– Да.
– Стало быть, спасатели должны были первым откопать его?
Сэм кивнула.
– А они ничего не нашли?
Она взяла свой бокал и отпила немного вина.
– Нет.
Он закурил сигарету, затянулся и медленно выдохнул дым через нос, перекатывая сигарету пальцами.
– Выходит, ты вообразила себе его?
Похоже, что мозг отказывался работать, не желал возиться с этой проблемой, Сэм чувствовала себя вялой и апатичной.
– Андреаса, должно быть, смело с обрыва… я полагаю… и я просто вообразила, что попалась в снежную ловушку вместе с ним. Удар, который я получила по голове… возможно, потому-то… и как раз из-за этого-то и…
Кен улыбнулся, и в уголках его глаз появились крошечные морщинки. Она пожала плечами:
– Все выглядело таким реальным.
– Быть погребенной под лавиной… это, должно быть, ужасно.
– Это было необычно. Я считала, что обречена на смерть. Я на самом деле так считала, понимаешь, именно так, когда я увидела его лицо… Андреаса… я ощутила… я…
Она взглянула на скатерть, потом на вход, где у двери стояла группа людей. Джулио помогал толстяку-коротышке снять пальто с исключительной старательностью, словно счищал кожуру со здоровенного апельсина.
Кен поднял свой бокал.
– Хорошо, что ты вернулась. Мне тебя не хватало.
– Да, хорошо вернуться… и мне не хватало…
Она заколебалась, покраснела и посмотрела в сторону. Они чокнулись, Сэм отпила большой глоток холодного и крепкого вина, потом поморщилась, будто от вина заболел треснувший зуб.
– Когда ты собираешься вернуться на работу?
– А вот сейчас доедим и…
– Ты шутишь.
– Я серьезно. Я приступаю к работе сегодня же. За десять дней в швейцарской больнице я достаточно набездельничалась. И вполне наловчилась управляться со своими костылями. – Она улыбнулась. – И я не хочу, чтобы Клэр делала мою работу.
Он понюхал свое вино, сделал большой глоток, затянулся сигаретой и старательно смахнул пепел в пепельницу. Потом задумчиво исследовал скатерть и поднял взгляд на нее.
– Клэр ушла.
Сэм уставилась на него, онемев от удивления. Она задрожала. Внезапно озябнув. Вдруг стало как-то холодно и сыро, интересно, а включено ли у них тут отопление. Она внимательно посмотрела на него:
– Ушла? Клэр?
– Угу.
– Как же… когда?
– Когда на тебя обрушилась лавина, она не появилась на следующий день. А через два дня я получил записку.
– Что же… там говорилось?
– Да ничего особенного. «Сожалею, что не смогу продолжать работать на вас». И подпись – Клэр Уолкер, а в скобочках – «мисс».
– И это все?!
– Угу… попросту поставила нас перед фактом… Ты была права… Мне следовало к тебе прислушаться. Корова проклятая.
– И она ничего не говорила тебе раньше?
– Ни словечка.
– Да как же, черт подери, ты справляешься… я хочу сказать… выходит, у тебя там нет никого…
– Ну, Драммонд оказался хорошим парнем. Мы справились.
– Ах, сука проклятая. Господи, она могла бы хоть подождать, пока я вернусь. Ты всегда относился к ней так хорошо… просто вот так взять и уйти…
Кен снова сильно затянулся сигаретой, покивал и выдохнул дым в сторону.
– Ну, служащие есть служащие, не так ли? – Он взял свой бокал и откинулся назад. – Так что там Ричард собирается предпринять со своими деньгами?
– Говорит, что этот банк… ну, в Монтре… обманывает. У него там за последние несколько месяцев было несколько встреч с Андреасом, вот прямо в самом банке… нет никакого сомнения, что он был директором. Все это явно было проделано, чтобы замести следы… но уж как-то слишком основательно… кажется, что Андреас замел следы несколько… чересчур.
– Стало быть, то, что Ричард перевел свои…
Она кивнула:
– Его деньги исчезли. Испарились.
– И что он собирается делать?
– Ну, он затеял все это потому, что боялся потерять работу и что его счета, возможно, заморозят. Но похоже на то, что такого теперь не случится… дело против него закрывают. Это ему сообщил вчера вечером его адвокат.
– А на каком основании?
Сэм подняла брови и слабо улыбнулась.
– Ричард не уверен точно. Кажется, один из главных свидетелей обвинения исчез.
Кен в упор посмотрел на нее, потом засунул руку в нагрудный карман и вытащил оттуда плотный конверт.
– Вот этот, что ли?
Он протянул ей через столик конверт, и она взяла его, нахмурившись, не отрывая взгляда от глаз Кена.
Конверт не был запечатан. Она сунула пальцы внутрь и вытащила черно-белую фотографию, которую положила на скатерть. Это была страничка из какой-то книги, на ней три фотоснимка – наверху был большой, а два поменьше располагались под ним. Она быстро посмотрела на Кена, а потом снова на листок. И тут она заметила его. На правой нижней фотографии. Она наклонилась пониже и почувствовала, что волосы у нее на голове встают дыбом.
Сначала она увидела эту руку, маленькую изуродованную руку, только с двумя пальцами, большим и мизинцем, а остальных трех не было. Потом взглянула на лицо, холодное, с довольно правильными чертами, высоким лбом; густые волосы аккуратно расчесаны на две стороны, правда, на макушке они уже сильно поредели. Единственная характерная деталь – очки в круглой металлической оправе, которая придавала им старомодный вид. В костюме, застегнутом на все три пуговицы, он стоял перед каким-то зданием и выглядел так, будто был недоволен, что его фотографируют.
– Андреас, – сказала она. – Это Андреас.
– Сколько лет твоему Андреасу?
– Около пятидесяти… или чуть больше.
– Этому было бы лет девяносто пять, если бы он был жив. Он повесился в тюремной камере в Лионе в 1938 году.
Сэм непроизвольно вздрогнула, да так сильно, что ее колени стукнулись о край стола. Казалось, что бешено пульсирующая кровь разорвет голову на куски, она испугалась, что ее вот-вот стошнит. Она плотно прижала руки к краю стола.
