— С каких пор? Что-то я тебя не припомню.
— Я муж Стеши!
— Вон оно что! Все ж дали бабы объявление в газету! Не иначе! Они еще при мне грозились сыскать мужика через газету! Так ты и нашелся. Давно ли здесь живешь? — усмехнулся Николай.
— А какое вам дело до этого? Вы кто? — спросил заносчиво.
— Может, слышал о Николае? Я здесь в позапрошлом году жил.
— Может, и жил. Но чего теперь хотите?
— Как Варя? Как ее здоровье? Вдовствует? Или тоже какого-нибудь старика нашла себе?
— Одна! — вздохнул человек облегченно, поняв, что к его жене эти люди не имеют претензий.
— Выходит, Стеша замужем и ты теперь зять Варвары? Это хорошо, что семья и дом не без мужика. Бедовали они тут крепко. Всюду сами. А бабам самим трудно. Мужик нужен, — говорил Николай и спросил: — А девчонки где?
— Люба в школе. Ленка с бабкой ушла. Ей Сергей велел помогать Варваре.
— Какой еще Сергей? — удивился Николай.
— Наш сын.
— Откуда взялся?
— Это мой сын. Теперь наш.
— А почему велит, но сам не помогает?
— Экзамены сдает в техникуме. Скоро приедет! — оглянулся на звук хлопнувшей двери, на крыльце стояла Стешка, смотрела на Николая.
— Это вы? Приехали! Ну, чего ж на дворе стоите? Идите в дом. Мать скоро придет. С минуты на минуту будет. Дождитесь, — подошла, подала руку: — А я замуж вышла! Дочку родила! Машенька у нас. Ну, чего топчемся? Пойдемте! — позвала всех в дом. Евгений и Николай прошли по чистому двору.
— Мы здесь на крыльце подождем. Не будем будить малышку. Времени у нас немного! — решил что-то свое Николай. Евгений, тут же поддержал его.
Едва расположились на крыльце, в калитку вошли Варвара с Ленкой.
— Батюшки! Никак Миколай объявился? — замерла баба, вглядываясь в гостей. И, словно боясь прервать несбыточный призрачный сон, вглядывалась в лицо Калягина как завороженная.
— Да я это! Какой еще дурак, кроме меня, додумается уехать от тебя так надолго и бездумно? Ну, здравствуй, Варюшка, теплая варежка! — подошел к бабе. Та зарделась.
— Ну, чего все вылупились? Отворотитесь! Не дадут поздоровкаться, — обвила шею Николая: — Надолго ли?
— Посмотрим, поговорим! — ответил уклончиво. И следом за Варварой вошел в дом.
— Сколько ж времени ты блукал? Тут тебе письма пришли. Я так и не поняла, почему они к нам раньше тебя попали? Кто адрес прознал?
— Я его дал. Другого адреса не было. Да и сам давно навестить собирался. Но не получалось. Не по пути.
— Выходит, Стешка верно заметила, что кроме тебя никто не мог адреса дать. А коль письма идут, скоро сам объявишься. Мол, иначе быть не может! Я ей не поверила. Думала, шутит кто-нибудь. Да письма больно серьезные. На заграничном написаны. Ни слова по-нашенски. А печатей больше, чем в паспорте! С кем ты там дружбу свел?
— Об этом потом, Варя! Где они?
— Да вон, за иконой! Туда положили, чтоб не затерять! Успеешь прочесть…
— Давно они пришли?
— Последнее под Пасху, аккурат за неделю. Первое — через полгода, как ушел. Мы его, честно говоря, не враз взяли из ящика. Почтальонка кинула, а предупредить забыла. Оно и валялось в ем, покуда второе не пришло. Почтарка и скажи, мол, уже второе приношу тебе с заграницы! С тебя магарыч! Я ахнула. Глядь в ящик, а то письмо там валяется. Мы его выволокли. А когда третье пришло, тут Стешка и сказала, что скоро приедешь. А уж я и не знала, что делать? Адреса твоего нет, передать не с кем. А письма, видать, важные. В дорогих конвертах. А марок сколько! Больше, чем блох у барбоса! — накрывала на стол. — Идите! Умойтесь с дороги! Хотите — на кухне! Иль во дворе! — подала полотенце белее снега.
Женька с Николаем вышли во двор. Сняли рубашки, плескались под рукомойником вдоволь.
— Коль! А твоя, едрена мать, как антоновское яблоко! Из тех, кто с возрастом не стареет, лишь краше становится! Редкий типаж! Но крепкая баба! Уж если эта, озлясь, коромыслом хватит, хребет в щепки разнесет. Коли удержать вздумает, из ее рук не вырвешься. Это точно! От такой только в деревянном костюме на погост слинять можно. Но такое для дураков! — вздохнул Женька, с тоской глянув на фуру.
— Пошли в дом! — позвал Николай.
— Дядь Миколай! А вы пироги сдалеку почуяли? Бабуля вчера испекла! Как раз ваши любимые — с малиной! — смеялась Ленка, уверенная в том, что все гости в дом собираются на запах бабкиных пирогов.
— Пошли за телевизором! — позвал Николай Женьку.
У Ленки глаза загорелись.
— Миколай телик привез! — закричала от радости, разбудив малышку. Та захныкала.
Александр молча смотрел, слушал, понимая, что гости, приехавшие в дом, давно знакомы с женщинами. Иногда они говорили при нем о Николае. Жалели, что уехал человек неведомо куда. Коли не пишет, значит, худо ему. Нечем хвалиться и порадовать. А горестей и без чужих хватает у каждого.
Стешка очень редко называла это имя. Зато Варвара часто, особо в первый год, подходила к окну, откуда хорошо просматривалась дорога из деревни. Все вздыхала, кого-то высматривала, ждала. Иногда молилась за неведомого Николая, прося Господа послать тому здоровья и сил.
«Спаси и сохрани его!» — слышал Александр.
И удивлялся теще. Но подтрунивать не решался, зная крутой нрав Варвары. Она не воспринимала шуток, касающихся ее личной жизни, о какой всегда умалчивала.
Лишь иногда видел человек, как Стешка с Варварой сядут передохнуть в огороде. Мать опечалится, понурит голову, дочь обнимет ее, утешает. Может, как раз о Николае говорили они?
— Это вам! На память! — принесли гости телевизор. Ленка вокруг него запрыгала козленком.
Сколько мечтала, сколько слышала о нем. У бабкиных знакомых в деревне видела. А на свой у взрослых все не было денег.
— Мультики хочу! — схватила за руку Николая. Но бабка тут же загнала в спальню, прикрикнув строго. Девчонке до слез обидно. Но попробуй ослушаться? Бабка капризов не признает. И наказать сумеет. Не возьмет на печку, не расскажет сказку. А Ленке так хочется хоть краем глаза увидеть, как взрослые включат телевизор. Она тихо приоткрывает двери. Смотрит в щель. Но что это? Никто и не собирается включать телик! Почему он так же сиротливо стоит на полу с черной, пустой мордой и молчит, если Ленка ждет, когда же он оживет? А бабка с Николаем и не думают его включать. Сидят на диване, говорят тихо, двери закрыли, чтоб никто не слышал их. Но от Ленки не посекретничать. Та, ухо к щелке, затаилась, слушает.
— Не могу я так, Миколай! Забери свой киношник. Без него проживем. Дорогая вещь. Чем тебе возмещу его?
— Ты мне жизнь спасла! О чем говоришь? Разве этим рассчитаюсь? По гроб перед тобой в долгу.
