Уголок ее рта приподнялся в улыбке.
– Правда?
Норт моргнул, осознав двусмысленность своего комплимента.
– Я не имел в виду… то есть я…
– Ханжа, – нежно прошептала Элизабет. – У тебя даже уши горят.
Выпустив ее руку, Норт выпрямился и одним движением сдернул через голову ночную рубашку и швырнул ее на постель. Элизабет, смеясь и протестуя, тем не менее подвинулась, освобождая для него место. Вода всколыхнулась и перелилась через край, когда он опустился в ванну и притянул Элизабет к себе на колени. Ее ноги раздвинулись, обхватив его бедра, руки обвили его шею, грудь прижалась к его груди.
– А мы здорово вписываемся друг в друга, – кокетливо проворковала она.
– Угу. – Он поцеловал ее с такой обстоятельностью, что она покраснела до кончиков ушей. Затем откинулся назад, положив локти на края ванны. Руки Элизабет скользнули по его груди и скрылись под водой. Чуть погодя она бросила на него лукавый взгляд.
– Намыль, – попросил он.
– О! – Элизабет взяла мыло и углубилась в свое занятие. На сей раз ей удалось добиться от Норта приглушенного стона. – Так лучше?
– О да, – задохнувшись, но вполне разборчиво ответил он.
Элизабет улыбнулась:
– Отлично. – Она встала на колени и, подавшись вперед, направила его в себя.
Норт сквозь дымку страсти наблюдал за ней, слышал ее участившееся дыхание, плеск воды и тихо постанывал. Элизабет замерла.
– Что с тобой? Плечо? – Она начала подниматься, но он схватил ее за бедра и удержал на месте.
– Твои соли для ванн, – сердито проворчал он. – Я буду благоухать, как какая-нибудь чертова клумба.
Элизабет засмеялась и ласково поцеловала его в губы.
– Ну и прекрасно. Ты будешь пахнуть мной.
– Я предпочел бы тобой обладать.
Она снова обвила руками его шею и слегка качнулась.
– Как сейчас?
– О да. – Он взял мыло и принялся намыливать ей спину. Элизабет довольно вздохнула и прислонилась к нему, уткнувшись лицом в шею. – Смотри не засни.
– Ну уж нет. – Она нежно укусила его за шею. Норт притворно охнул, и она поцеловала его в место укуса, затем коснулась губами уголка его рта. – У меня на уме совсем другое, – шепнула она.
Норт прижался к ее губам. Его руки выпустили мыло и скользнули вниз, чтобы обхватить ее ягодицы. Элизабет коротко всхлипнула, когда он слегка ее приподнял и сомкнул губы вокруг тугого соска. Вцепившись пальцами в его волосы, она прижимала к себе его голову, ничего так не желая, как вечно ощущать его губы, зубы и язык на своей груди.
Ни один из них и не заметил, что вода залила ковер. Их страсть была подобна приливной волне. Она взмывала, и опадала, и переливалась через край. Влажные пряди прилипли к вискам и шее Элизабет. Их потемневшие кончики струились по ее плечам, всплывая каждый раз, когда она опускалась, подчиняясь движениям Норта.
Она обволакивала его своей страстью, окружала своим стройным телом, увлекая за собой к вершине наслаждения. И когда они достигли ее, Норт был настолько опустошен, что мог бы с благодарностью опуститься на дно и умереть, если бы Элизабет не была той самой нитью, которая привязывала его к жизни.
Поскальзываясь на мокром ковре, они добрались до постели и со смехом повалились на нее. Громадная кровать с пологом исторгла стон почти такого же тембра, как и тот, что сорвался с губ Норта. Элизабет тотчас обеспокоилась его раной, но он скорее согласился бы отрезать свою правую руку, чем признать, что испытывает какие-либо неудобства.
– Мученик, – нежно прошептала она.
Норт решил, что это все же лучше, чем «ханжа». Он откинулся на подушки, а Элизабет перелезла через него, чтобы взять гревшиеся у огня полотенца. Она насухо вытерла его, укрыла до подбородка, затем забралась под одеяло и пристроилась рядом. Норт погасил свечи, и комната погрузилась во тьму.
Некоторое время они молча лежали, наслаждаясь покоем. Рука Норта обвивала ее талию. Элизабет потерлась ступней о его ногу.
– Знаешь, – задумчиво произнесла она, – нам придется что-то придумать, чтобы объяснить, куда делась моя хромота. Никто ничего не сказал, но я заметила, что Уэст довольно странно на меня поглядывал.
Норт улыбнулся, прижавшись губами к ее влажным волосам.
– Что такое? – спросила она и выгнула шею, чтобы увидеть его глаза. – Что они затеяли? Пари?
– Боюсь, что так, – отозвался Норт и поспешно добавил: – Но это никак не связано ни с твоей хромотой, ни с ее отсутствием.
Элизабет подозрительно прищурилась.
– Да?
– Уэст пытается определить, не ждешь ли ты ребенка.
– Ее глаза распахнулись от изумления.
– И они заключили пари на…
– На то, наградил ли я вас ребенком, сударыня, или нет. – Из горла Элизабет вырвался сдавленный звук. – Но он не одинок. Саут ставит три шиллинга. Истлин – тоже. Моя мать наверняка поднимет ставки, и не сомневаюсь, дед тоже примет участие. Вполне возможно, что именно он все это и затеял.
Элизабет повернулась к нему.
– А вы, милорд? Каково ваше мнение по этому вопросу?
Рука Норта скользнула по ее обнаженному бедру и задержалась на плоском животе.
– Мое мнение заключается в том, что если ты не беременна, то скоро будешь.
Элизабет удивленно вскинула бровь.
– Неужели? Что-то ты слишком в себе уверен.
Он со скромным видом пожал плечами.
– Просто у меня достоверные источники.
Элизабет озадаченно уставилась на него:
– Какие еще источники? Даже я ничего не знаю. Что ты имеешь в виду?
– Мадам Фортуну, – ответил он. – Когда я ходил к ней, чтобы узнать, где ты, она сказала…
– Норт!
– Я ее об этом не спрашивал, – поспешно заверил он ее. – Это была целиком ее инициатива.
Элизабет помолчала, прижав его руку к своему животу, когда он попытался ее убрать. Она и хотела и боялась верить в то, что он сейчас сказал.
– Она предсказала, что у нас будет ребенок? – прошептала она наконец.
Горло Норта перехватило. Он кивнул и, когда Элизабет бросилась в его объятия, крепко прижал ее к себе. Он гладил ее волосы, спину, осушал поцелуями ее слезы и, когда она заснула, продолжал баюкать ее, обнимая всем своим телом.
Когда-нибудь он признается ей, что мадам Фортуна вообще-то говорила вовсе не о ребенке. Может, когда они отпразднуют пятидесятилетие совместной жизни, окруженные тремя поколениями любящих потомков, он выберет подходящий момент и расскажет ей, что мадам Фортуна говорила о созревающем персике.
