Пролог
Апрель 1796 года
– Мне бы очень хотелось посмотреть на ваш зад.
Мадам Фортуна, урожденная Бесс Боулс, изумленно уставилась на мальчика поверх хрустального шара, который держала в руках. Она посмотрела на него, слегка прищурив темные глаза, но этого оказалось достаточно, чтобы ее юный клиент вжался в спинку стула. Его худенькое личико вспыхнуло, и Бесс ощутила под ладонями тепло, словно сжимала его щеки, а не прохладный хрусталь. Эта связь ее удивила. У нее не было особого таланта ясновидения, но зато она была превосходной актрисой. Ее мать и бабушка – вот кто обладал даром ясновидения, и Бесс знала – без помощи карт и хрустального шара, – каких душевных сил это требовало от них.
Обманывая клиентов, Бесс Боулс утешала себя мыслью, что берет деньги у взрослых людей, которым следовало бы подумать, прежде чем обращаться к шарлатанам. Ее приглашали в загородные резиденции и лондонские салоны, чтобы развлечь гостей гаданием. По чайным листьям, картам, руке и, конечно же, хрустальному шару. За тридцать лет, что Бесс посвятила своей профессии, используя неистребимое желание человека узнать свою судьбу, у нее накопился поистине неисчерпаемый репертуар радужных прогнозов и мрачных предсказаний.
Но этот юный проказник не интересовался тем, что ждет его в будущем. Он, видите ли, хотел увидеть ее зад!
Бесс отодвинула в сторону хрустальный шар, однако мальчик не отвел взгляд. Он неотрывно смотрел ей в глаза, хотя было видно, что это стоит ему немалых усилий. Отважный парнишка!
Внезапно перед ее мысленным взором возник его образ в виде молодого человека, облаченного в нарядный военный мундир. Видение было настолько четким, что Бесс кашлянула, пытаясь скрыть удивление. Возможно, она все-таки заслужила свое прозвище и репутацию гадалки? Эта мысль настолько встревожила ее, что видение тут же растворилось в воздухе.
Она убрала руки с хрустального шара и, сложив их перед собой на обшарпанной поверхности стола, переплела пальцы. Ревматизм сегодня донимал ее особенно сильно, и припухшие суставы белели под смуглой кожей.
Подняв глаза, она внимательно посмотрела на мальчика. Под ее пристальным взглядом он покраснел, однако не шелохнулся. Соломенные вихры, торчавшие во все стороны, стояли дыбом у него на макушке, словно он только что прошелся по ним пятерней. Подавив улыбку, Бесс напомнила себе о дерзкой просьбе, с которой он посмел к ней явиться. За одно это ему следовало бы надрать уши.
– Сколько тебе лет? – спросила она скрипучим голосом.
Мальчик моргнул, удивленный подобным вопросом.
– А разве вы не знаете?
Пожалуй, она все-таки надерет ему уши.
– Не дерзи.
Его румянец стал еще гуще.
– Покорнейше прошу прощения, мадам. – Он распрямил плечи и подтянулся на сиденье, стараясь казаться выше, но добился обратного эффекта. На фоне широкой спинки стула его плечи казались еще уже, а ноги болтались в воздухе, не доставая до пола. Однако это не помешало ему с достоинством ответить: – На будущий день рождения мне исполнится…
– Десять, – перебила его Бесс.
– Мне уже десять.
– Я так и сказала.
– А будет одиннадцать.
– Ты уверен? – осведомилась гадалка зловещим тоном. – Многое может случиться с мальчиком, прежде чем ему исполнится одиннадцать лет. – Она с удовлетворением отметила, что его тонкая шея дернулась, словно ворот рубашки стал ему тесен – Вот так-то, мой юный граф.
– О, я вовсе не…
«Но будешь». Мысль была такой четкой, что на секунду Бесс даже показалось, что она произнесла ее вслух. Взгляд мальчика был прикован к ее лицу. Вид у него был испуганный, хотя Бесс могла бы поклясться, что не разжимала губ. Как же он догадался? И откуда знает об этом она?
Расцепив пальцы, она небрежно махнула рукой.
– Не обращай внимания, – сказала она. – Все, кто сидит на твоем месте, величают себя «лорд такой-то» или «леди такая-то». Даже самому ничтожному человечку иногда хочется пустить людям пыль в глаза Тут уж ничего не поделаешь.
Да и какой от этого вред?
Пока она говорила, мальчик успокоился, на щеках заиграл румянец, но это было бледным подобием того пожара, что пылал на его лице пару минут назад. Судя по всему, ей не удалось развеять его страхи. Ведь чтобы получить титул, он должен был пережить своего отца и брата. Что и произойдет. Бесс не могла назвать оставшегося им срока, но почему-то знала, что для всех заинтересованных лиц развязка наступит слишком скоро. Откуда – она и сама не смогла бы объяснить. А теперь и мальчик, каким-то непостижимым, не поддающимся разумному объяснению образом это тоже знал.
Бесс потерла вспотевшие ладони. Ее вовсе не радовало внезапное озарение. Совсем наоборот – ее вполне устраивало, что она не обладает даром ясновидения. Вздохнув, она снова сосредоточила внимание на мальчике, которого, похоже, насторожило ее затянувшееся молчание.
– Полагаю, тебя подбили на это дружки, – предположила она.
Мальчик поколебался, но врожденная честность заставила его признаться:
– Вообще-то они мне не друзья.
– Понятно. Должно быть, эти мальчики старше тебя и они обещали, что будут дружить с тобой, если ты согласишься на такой пустяк.
– Да.
– А как насчет тех трех сорванцов, с которыми я видела тебя чуть раньше? Мне показалось, вы ровесники.
– Это мои друзья, мадам Мы вместе приехали на ярмарку.
– Тогда почему они не пришли с тобой? Насколько я понимаю, им предложили то же самое, разве не так?
– Да, – признался мальчик. – Но видите ли, у нас пустовато в карманах, и мы бросили жребий. И теперь я должен рассказать им все, что узнаю.
– Вот как? А кто будет отчитываться перед юными негодниками, которые послали вас сюда?
– Мы все. Чего хорошего, если только один из нас станет их другом? Я должен описать все очень точно, чтобы они могли убедить Рыцарей, что тоже побывали здесь.
– Ах, Рыцарей, – протянула Бесс себе под нос. Пожалуй, она была права, назвав их юными негодниками.
Уже более сотни лет мальчики из знатных фамилий проходили по мощенному плитами двору Хэмбрик-Холла, преодолевая тернистый путь, ведущий к вершинам образования. Среди выпускников были те, кто формировал нацию своими идеями, представлениями о чести и служением долгу. Многие семьи из поколения в поколение присылали сюда своих отпрысков. Отцы, деды и прадеды вступали в жизнь, воспринимая достижения и неудачи с тем же стоицизмом, с каким в детстве терпели унижения А по части унижений Хэмбрик-Холл – в значительной степени благодаря ордену рыцарей – не имел себе равных.
