– Моя мать мертва. Моя жена в тюрьме по обвинению в ее убийстве. В покушении на меня. Ради всего святого, что ты можешь сделать, чтобы мне стало легче?
– Наверное, ничего.
– Мне надо поговорить с Заной. Я хочу ее видеть.
Ева кивнула.
– Что ж, прекрасно. Ты имеешь право на свидание, как только тебя выпишут.
– Всему этому есть какое-то объяснение. Вот увидишь.
«Ты не увидишь, – подумала она. – Наверно, ты просто не можешь увидеть. Или не хочешь».
– Удачи тебе, Бобби.
Ева уехала домой. Ее преследовало тягостное чувство: она закрыла дело, но ей казалось, что она проиграла. Ей не удалось прекратить манипуляции Марни Ральстон: им подвергнется Бобби, а может, и государственная система. Она закрыла дело, но оно так и не закончилось.
Некоторые дела, подумала Ева, никогда не кончаются. Она вошла в дом, хмуро глянула на Соммерсета.
– Давайте продлим мораторий еще на несколько часов. Я чертовски устала, у меня нет сил возиться еще и с вами.
Ева поднялась прямо в спальню. Рорк был там, голый по пояс. Он как раз вынимал футболку из ящика комода.
– Лейтенант, мне даже нет нужды спрашивать, как прошел день – у вас на лице все написано. Она ускользнула?
– Нет, я взяла ее. Полное признание. Прокурор предложит предумышленное второй степени за убийство Труди, безрассудный риск, подвергающий опасности жизнь человека, за случай с Бобби. Она сядет, и надолго.
Рорк натянул футболку, приблизился к Еве.
– Тогда в чем же дело?
– Я только что из больницы. Рассказала все Бобби.
– Я знал, что ты не передоверишь это никому, – прошептал Рорк, коснувшись ее волос. – Это было ужасно?
– Хуже не бывает. Он не верит. Он просто не может поверить. Знаешь, это страшно. Было видно: он понимает, что я говорю правду. Но дело в том, что он не хочет видеть правду, не приемлет ее. Он собирается просить свидания, поговорить с ней. Она уверенно заявила, что он заплатит за ее адвокатов, и знаешь что? Боюсь, она окажется права.
Рорк обнял ее.
– Любовь! С ней не поспоришь.
– Он – жертва. – Ева прижалась лбом к его лбу. – И я не могу до него достучаться.
– Он взрослый человек, сам принимает решения. Он не беспомощный ребенок. – Рорк приподнял ее лицо за подбородок. – Ты свое дело сделала.
– Я сделала свое дело. Так чем же я недовольна? Все закончилось не так, как я хотела. Меня это мучает. Но хорошо, что ты здесь. Я рада, что ты здесь.
Ева высвободилась и подошла к елке.
– Что еще?
– Она сказала, что мы похожи. Это неправда, я знаю, что мы не похожи. Но что-то во мне есть, что есть и у нее. И эта часть моей души понимает, как она могла взять кистень и начать махать. Какая-то часть моей души это понимает.
– Ева, если бы у тебя не было этой части твоей души, как ты говоришь, если бы ты не понимала, почему кто-то поднимает кистень, а ты нет, ты не была бы таким хорошим копом.
Тяжесть просто упала с ее плеч, когда она повернулась и посмотрела на него.
– Да, ты прав. Я знала, что не зря держу тебя при себе. – Ева вернулась к нему, дернула за рукав футболки. – Что за прикид, умник?
– Я думал немного размяться в зале, но моя жена вернулась с работы раньше, чем я думал.
– Я и сама не против того, чтобы размяться, развеять эту досаду. – Ева сняла кобуру, потом вопросительно наклонила голову набок. – Вот если бы ты узнал, что я ломаю комедию, что я тебя подцепила только для того, чтобы добраться до твоих золотых запасов, что бы ты сделал?
Он облучил ее злодейской улыбкой и электрической синевой своих глаз.
– Что за вопрос, дорогая Ева? Я вышвырнул бы тебя отсюда, а затем потратил бы значительную часть вышеупомянутых запасов, чтобы превратить твою жизнь в ад.
На душе у Евы стало легче. Она улыбнулась.
– Да, я так и подумала. Мне крупно повезло в жизни.
Ева швырнула кобуру на кресло, бросила рядом свой жетон. Потом она взяла его за руку, сплела пальцы с его пальцами и в тот же миг забыла о своей работе.
