Книга Безмолвный крик - Энн Перри

Рис Дафф провел в больнице еще двое суток, а в понедельник, на пятый день после нападения, его перевезли домой; он сильно страдал от болей и до сих пор не вымолвил ни слова. Доктора Корридена Уэйда приглашали ежедневно, а по мере выздоровления – через день, но, конечно, больному требовался профессиональный сестринский уход. По рекомендации молодого полицейского, расследующего данный случай, и после наведения соответствующих справок относительно профессиональной пригодности доктор Уэйд согласился нанять одну из тех женщин, что вместе с Флоренс Найтингейл ездили в Крым, – Эстер Лэттерли. В силу необходимости она научилась ухаживать за молодыми людьми, получившими в боях тяжелейшие ранения. Выбор был признан превосходным.

Для самой Эстер предложение стало желанной переменой – последнее время она ухаживала за престарелой и весьма требовательной леди, проблемы которой являлись в основном порождением ее воображения и скуки и лишь едва усугублялись двумя сломанными пальцами. Эта леди вполне могла бы обойтись услугами компетентной личной горничной, но ее тешило наличие медсестры и возможность впечатлять подруг бесконечным уподоблением своих страданий мучениям героев войны, за которыми ухаживала Эстер.

А та из последних сил держала язык за зубами, и то лишь потому, что нуждалась в заработке – надо было на что-то жить. Финансовый крах отца означал, что она осталась без наследства. Конечно, старший брат Чарльз позаботился бы о ней, поскольку предполагалось, что мужчины обязаны содержать своих незамужних родственниц, но подобная зависимость была невыносима для такой женщины, как Эстер, вкусившей в Крыму неограниченной свободы и ответственности, бодрящей и пугающей одновременно. Она определенно не собиралась посвятить остаток дней домашней жизни и стать послушной и благодарной сестрой доброго, но лишенного воображения брата.

Эстер твердо решила прикусить язык и воздержаться от уведомления мисс Голайтли о том, что она дура… хотя бы на несколько недель.

Усаживаясь в кэб, который должен был доставить ее к новому месту работы, она думала о том, что независимое положение имеет значительные преимущества. Можно завести себе друзей где угодно, можно самой их выбирать. Чарльз не стал бы возражать против ее дружбы с леди Калландрой Дэвьет; во всяком случае, он не нашел бы серьезных оснований для возражений.

Леди Калландра получила хорошее воспитание и пользовалась высоким уважением, пока был жив ее муж, военный хирург. Теперь, превратившись в довольно состоятельную вдову, она уже не обладала безукоризненной репутацией. Действительно, кое-кто мог счесть ее несколько эксцентричной. Миссис Дэвьет заключила соглашение с переживавшим трудные времена частным сыщиком, обязавшись оказывать ему финансовую поддержку, пока тот делится с ней своими самыми интересными расследованиями. Конечно, подобное занятие нельзя назвать респектабельным, но оно невероятно увлекательно, подчас трагично и всегда захватывающе. А зачастую позволяет почувствовать себя если не счастливым, то хотя бы причастным к разрешению проблемы и достижению справедливости.

Лошадка рысью влекла кэб в общем потоке движения. Эстер вздрагивала от холода.

Опять же этот частный сыщик собственной персоной… Чарльз никогда не одобрил бы знакомство с Уильямом Монком. Как может общество принять человека без памяти? Он может оказаться кем угодно и способен натворить что угодно!

Возможности открывались безграничные, по большей части неприглядные. Будь он героем, аристократом или джентльменом, кто-нибудь опознал бы его и предъявил на Монка свои права.

Наверняка Уильям знал о себе лишь то, что является полицейским, и этот факт автоматически помещал его в социальную группу, расположенную ниже даже жалких торговцев. А торговля, безусловно, самое недостойное из занятий. Младшие отпрыски мелкопоместных семейств пополняли армию церковников или юристов – за исключением тех, кто приобрел состояние через женитьбу и избавил себя от необходимости чем-то заниматься. Старшие сыновья, естественно, наследовали поместье и деньги и жили соответствующе.

Классификация дружбы, возникшей между Эстер и Монком, представлялась делом нелегким.

Кэб катил под дождем в потоке движения, а пассажирка размышляла об их отношениях, испытывая чувства смешанные, но настолько сильные, что это беспокоило ее. Все началось с взаимного неуважения, переросшего в такое доверие, какое она в жизни своей ни к кому не испытывала. То же, как надеялась Эстер, относилось и к Монку. А потом, словно испугавшись возникшего чувства, они принялись ссориться и придираться друг к другу и не сдерживаться в выражениях. Но в случае необходимости – и когда их объединял общий интерес к какому-то делу – они работали вместе, достигая того уровня взаимопонимания, когда не нужно лишних слов, и не тратили время на объяснения.

Однажды в Эдинбурге настал жуткий час, когда они решили, что смотрят в глаза смерти; вот тогда ей показалось, что на них снизошла такая любовь, которую испытали очень немногие из живущих, глубокое слияние, увлекшее сердца, разум и души, а на один пронзительный момент и тела тоже…

Кэб дергался, колеса скрипели, шумел дождь, а Эстер вспоминала Эдинбург, словно это было вчера.

Но то переживание оказалось слишком опасным для эмоций, слишком ко многому обязывающим, и ни один из них не осмеливался его повторить.

Или это только ему недоставало смелости?

То был вопрос, задавать который Эстер не хотела; он всплыл в голове против желания, и вот теперь маячил, очень непростой и болезненный. Выражать его в какой-либо форме она не желала. Не знала. И не хотела знать. Во всяком случае, все это не имело сейчас никакого значения. Монк обладал качествами, которыми она восхищалась: храбростью, силой воли, умом, верностью убеждениям, приверженностью к справедливости, способностью посмотреть в глаза любой правде, какой бы пугающей она ни была. И он никогда, никогда не лицемерил.

Но ей не нравились его склонность к жестокости, гордыня, частые проявления бесчувственности. А еще он совершенно не разбирался в людях и в суждениях о характере выставлял себя полным невежей! Женские уловки и хитрости были для него китайской грамотой. Раз за разом его увлекал один и тот же тип женщины. Женщины, которая никогда не составила бы его счастье.

Сидя в холодном кэбе, Эстер, сама того не замечая, сжала кулаки.

Его раз за разом пленяли хорошенькие женщины с нежным голоском, внешне беспомощные и от природы неглубокие, поверхностные, которые манипулировали окружающими в своих постоянных поисках комфортной жизни вдали от всяческих потрясений. С любой из них он через несколько месяцев умер бы от скуки.

Но их женственность обольщала его, их согласие с самыми дикими его суждениями казалось ему проявлением мягкого нрава и здравого смысла, а их жеманные манеры соответствовали его представлениям о женском этикете. Монк воображал, что чувствует себя с ними комфортно, тогда как на деле он всего лишь успокаивался, а затем, не встречая противодействия, начинал скучать, томиться от безысходности, и все заканчивалось самыми нелицеприятными выводами в отношении очередного объекта воздыханий.