Карн не усмотрел в тоне зятя сарказма и подал руку. Чегвидден Карн, ничуть не смутившись, подошла следом за мужем и тоже пожала руку Россу, после чего отправилась поздороваться с Демельзой. Поскольку Карн не удосужился представить четверку долговязых юнцов, Росс коротко им поклонился, а они, по примеру старшего, поклонились в ответ. Ни один из братьев и близко не был похож на Демельзу, и Росс обнаружил, что это обстоятельство почему-то доставляет ему удовольствие.
– Девочка моя, мы ждали в церкви, – мрачно произнес Карн Демельзе. – Ты сказала – в четыре, и в четыре мы были там. Ты не должна была начинать без нас. Лучше бы мы остались дома.
– Я говорила: завтра в четыре, – сухо поправила отца Демельза, сделав акцент на «завтра».
– Да, так и передал твой посыльный. Но у нас есть право присутствовать на крестинах, а твой человек сказал, что крестины состоятся сегодня. В такой день ты прежде всего должна была позвать своих родных, а не всех этих разряженных щеголей.
Демельза почувствовала укол в самое сердце. Этот человек, который еще в детстве вечными побоями уничтожил ее дочернюю любовь и которого она в знак прощения пригласила в гости, намеренно заявился на день раньше и собирался испортить им праздник. Все ее старания были напрасны, теперь Росс станет посмешищем для всей округи. Уже прямо сейчас Демельза, не оборачиваясь, отчетливо видела ухмылки на лицах Рут Тренеглос и миссис Тиг. Ей хотелось вырвать клочья из черной густой бороды отца (правда, под носом и под нижней губой у того появилась седина), хотелось разодрать ногтями этот его слишком уж приличный сюртук и залепить землей с клумбы его мясистый, в красных прожилках нос. Стараясь не показать всю степень своего отчаяния, Демельза с приклеенной улыбкой на губах поздоровалась с мачехой, а потом с братьями: Люком, Сэмюэлем, Уильямом и Бобби. Знакомые имена и лица, она любила их когда-то давно, в той далекой кошмарной жизни, с которой ее больше ничего не связывало.
А братья немного оторопели, увидев перед собой не прежнюю Демельзу, ишачившую на них в детстве, а хорошо одетую молодую женщину, которая выглядела и говорила совсем не так, как они. Все четверо встали на почтительном расстоянии и что-то невнятно бурчали в ответ на отрывистые вопросы сестры. А Росс тем временем со всем уважением, на которое при желании был способен, сопровождал Тома Карна и тетушку Чегвидден по саду, последовательно представляя их всем приглашенным. Его ледяная вежливость не оставляла шансов гостям, которые не привыкли раскланиваться с простолюдинами.
У Тома Карна не вызывала уважения вся эта расфуфыренная публика; наоборот, он был возмущен тем, что эти люди посчитали возможным так легкомысленно нарядиться в столь торжественный день. Огненно-яркое платье Элизабет, узкий, с глубоким декольте лиф Рут Тренеглос, нити жемчуга и завитой парик миссис Тиг произвели такое впечатление на тетушку Чегвидден, что ее рот сжался, став похожим на намертво зашитую петлю для пуговицы.
Процедура знакомства подошла к концу, и разговоры возобновились, но теперь уже на пониженных тонах. Легкий ветерок пробежал по саду между гостями, поигрывая то тут, то там атласными лентами и фалдами сюртуков.
Росс дал знак Джинни, чтобы она принесла портвейн и бренди. Больше крепких напитков для гостей – больше разговоров, и у хозяев меньше шансов потерпеть фиаско.
Карн отмахнулся от подноса.
– Нет, я противник спиртного, – заявил он. – Горе тому, кто встает поутру, начинает пить и предается возлияниям до самого вечера, пока вино не выжжет его изнутри! Я покончил с распутством и пьянством и твердо встал на путь благочестия и спасения. Дай-ка мне взглянуть на дитя, дочка.
Демельза непослушными от напряжения руками достала Джулию из люльки.
– Мой первенец был покрупнее, – заметила миссис Чегвидден Карн, тяжело дыша на ребенка. – Правда, Том? Ему в августе год исполнится. Такой красивый мальчонка, скажу я вам, хоть и не принято своих детей хвалить.
– А что это у девочки на лбу? – спросил Карн. – Ты что, ее уронила?
– Это от родов, – зло ответила Демельза.
Джулия заплакала.
Карн почесал подбородок:
– Надеюсь, вы выбрали для нее добропорядочных и благочестивых крестных родителей? Я-то надеялся, что сам стану крестным.
Возле ручья хихикали и щебетали между собой девицы Тиг, но миссис Тиг была преисполнена достоинства.
– Какое тщательно продуманное оскорбление, – сказала она, опустив веки, – пригласить подобную пару и представить ее всем нам. Это афронт со стороны Росса и его девки-кухарки. Я с самого начала не хотела сюда приходить!
А вот ее младшая дочь, Рут, была иного мнения. То, что случилось, не было частью ее плана, но из этого можно было извлечь определенную пользу. Она взяла с подноса у Джинни бокал и бочком-бочком подошла к Джорджу Уорлеггану.
– Вам не кажется, что гости не должны так далеко отходить от хозяев? – шепотом спросила Рут. – Мне редко доводилось бывать на крестинах, и я не знакома с этикетом на подобных приемах, но, считаю, хорошие манеры предполагают именно это.
Джордж секунду молча смотрел в ее немного раскосые зеленые глаза. В душе он всегда относился к Тигам с презрением, это была своего рода концентрированная смесь уважения и снисходительности: именно такие чувства он испытывал по отношению к Полдаркам, Чиноветам и прочим потомкам благородных семей, чей талант вести дела был обратно пропорционален длине их родословных. Сами аристократы могли относиться к нему свысока, но Уорлегган знал, что некоторые из них уже стали его побаиваться. Девицы Тиг не представляли для Джорджа никакого интереса – вечно хихикающие старые девы, живут на три процента с нескольких акров земли. Но Рут после замужества начала очень быстро развиваться, и Уорлегган понял, что пора пересмотреть свое к ней отношение. Она, как и Росс в роду Полдарков, была другого замеса.
– Скромность всегда сопутствует очарованию, мэм, – заметил Джордж. – Но я знаю о крестинах не больше вашего. Не кажется ли вам, что в любом случае наиболее безопасный путь – это следовать своим интересам?
Взрыв смеха у них за спиной ознаменовал конец анекдота, который Фрэнсис рассказывал Джону Тренеглосу и Пейшенс Тиг.
– Фрэнсис, вам следует вести себя более пристойно, – нарочито громким шепотом сказала Рут. – А не то нам устроят выволочку. Тот старик смотрит в нашу сторону.
– Пока что нам ничего не грозит, – отозвался Фрэнсис. – Дикие кабаны перед нападением всегда ощетиниваются.
И это замечание снова было встречено дружным смехом.
– Эй, девочка, есть там еще канарское? – спросил Фрэнсис у проходившей мимо Джинни. – Я бы выпил еще бокальчик. А ты миленькая. И где же только тебя отыскал капитан Полдарк?
Намек был сделан невольно, но смех Рут не оставил сомнений в том, что он попал в цель. Служанка вспыхнула до корней волос.
– Я – Джинни Картер, сэр. В девичестве – Мартин.
– Ах да. – Фрэнсис немного изменил интонацию. – Теперь припоминаю. Ты работала на шахте в Грамблере. Как твой муж?
