- На что обмен? – не поняла, если честно.
Солдат пожал плечами и, отцепив мои пальцы, присоединился к остальным. Я передумала идти к дяде. Вернулась обратно.
Отец в окружении подчиненных стоял напротив лацерта, не заходя в камеру.
- Обмен состоится через час. Никаких резких движений. Вы будете следовать инструкциям, в противном случае мы будем стрелять на поражение.
Тяжело облокотившись о стену, внимательно слушала, пытаясь понять, кого так сильно хочет вернуть наше правительство. Это впервые, когда лацерты пошли на переговоры.
Пленник молчал, чуть склонив голову, пристально изучал отца. И адмиралу это не нравилось, я это видела по его лицу. Даже в профиль, но я отмечала тень недовольства на нем.
- На этом все, - закончив отдавать распоряжение, адмирал, наконец, обратил свой взор на все еще лежащего на полу Дэна. Никто его даже не собирался оттащить подальше, чтобы не мешал адмиралу.
- Уберите его в камеру. Пусть полежит, подумает перед расстрелом, что приказы мои не обсуждаются, а выполняются.
И тут я запаниковала, зная отцовскую привычку выставлять меня на посмешище. Надо было сразу уйти, а сейчас он опять увидит меня и обязательно придумает каверзу, обязательно придумает.
Адмирал поравнялся со мной, нервно ожидающей его, и опять молча прошел мимо. Я не поверила своему счастью. Я даже дыхание задержала, и теперь медленно с облегчением выдыхала.
Что-то было не так. Отец чем-то был сильно обеспокоен. Нет другого объяснения его странной задумчивости, раз даже меня не заметил. Дождавшись, когда сопровождение адмирала пройдет, обернулась к пленнику, который смотрел на меня, чуть улыбаясь. Он улыбался мне.
Почему меня не отпускает мысль, что лацерты решили играть «ва-банк». А мы идем по их сценарию. Я понимаю, что всего лишь рядовой капитан, а не стратег, но во мне все было против того, чтобы идти в расставленную ловушку.
Меня пугала власть, которую показал мне лацерт. И главное, рассказать о ней я никому не могла. Иначе попаду под трибунал.
Развернулась и пошла прочь от странного врага. Нога ныла нестерпимо, нужно срочно попасть в медблок, пока не стало слишком поздно.
Глава 4. Предательство.
Дядя Майкл не ругал меня в своей обычной манере. Не в этот раз. Но когда бинтовал, пообещал гипс наложить, чтобы неповадно было ослушиваться его наставлений.
- Им же никто не пользуется уже, - рассмеялась в ответ, следя, как сноровисто работал родственник. Седая голова качалась в такт движениям рук. От него исходил приятный мускатный аромат, который я помню с детства, его не мог заглушить противный запах лекарств.
- У меня есть в запасниках. Не будешь слушаться, мумию из тебя сделаю. Будешь лежать у меня и не шевелиться. Так что потерпи и полежи до завтра. У тебя же рейд.
- Можно, я на Кэс посмотрю.
- Можно. Иди в третье хранилище. А я пока найду для тебя каталку.
- Может, не надо? – жалобно состроила глазки.
Только с дядей я могу позволить себе быть слабой женщиной. Только с ним. Он очень любил меня баловать.
- Надо, милая. Надо, - подарил одну их своих усталых, но невероятно ласковых улыбок. - Беги к подружке. Я ведь быстро. Не успеешь доковылять.
Дядя Майкл вышел из перевязочной, а я попробовала встать на ногу. Нет, все равно бегать еще не могу. Прав родственник, надо в кровать. До хранилища еле доковыляла, останавливаясь передохнуть.
В маленьком, покрытым инеем изнутри окошке Кэс было плохо видно. Бледная кожа, подсвеченная синими лампами, пугала трупным цветом. Но монитор уверял, что Кэс жива, просто в анабиозе.
- Прости, - прошептала, положил руку на окно.
Мне было стыдно, что я не успела. Ведь всего несколько минут, и, возможно, я бы сумела уберечь ее.
Корила себя, пока не пришел дядя, подталкивая впереди себя коляску для пациентов. Я страдальчески застонала.
- Давай, Салли, садись. Иначе точно гипс наложу.
Угроза подействовала, и я безропотно опустилась в кресло, с облегчением вытягивая ногу.
- Болит?
- Да, - призналась, потирая колено.
- Утром проверю. Если не пройдет, то никуда не отпущу. Все равно не сможешь управлять звездолетом, - пообещал дядя.
Вез он меня очень ровно, словно я фарфоровая кукла. В лифте сетовал на то, что если командование не пришлет медикаментов, то придется вернуться к устаревшим методам оказания медицинской помощи. И все эти вопросы должен решать именно он. И вообще, командование должно было понимать, что война изнуряет Федерацию. Старые лозунги «Все на фронт» не годились. Капиталисты зубами держались за свое имущество и не собирались работать без прибыли. А прибыли эта война и не приносила.
- Лацерты не идут на мировую. Эх, надо было нашим соглашаться, когда они это сами предложили. А теперь вот изнурительная война. Словно лацерты специально ждут, когда мы ослабнем, чтобы добить нас.
- Ну, в командовании умные люди. Я думаю, договорятся. Ведь и у лацертов большие потри.
- Да какие потери! – вскричал дядя. - У них такая регенерация! Им же надо в голову и в сердце стрелять, чтобы наверняка!
- Да, ты прав, - согласилась я с ним. Лифт остановился на жилом уровне. Возле дверей его поджидали солдаты. Заметив меня, отдавали честь, здоровались как со мной, так и с дядей. Глядя на этот муравейник изнутри и не скажешь, что у нас идет война. Все заняты своими делами, решали свои проблемы, основная из них была - поиск провианта.
Дядя довез меня до каюты и ввел код, который знал, так как не раз меня сюда доносил в бессознательном состоянии.
Отец всегда до изнеможения доводил меня тренировками, пытаясь воспитать во мне лучшего из своих солдат.
- Ну вот и приехали, - возвестил дядя Майкл останавливая кресло-каталку. – завтра загляну. А ты ложилась бы спать.
- Выспалась.
- Я так и знал, - с этими словами он достал из кармана инъектор и под мои вопли ввел снотворное.
- И поспишь и восстановишься немного.
Оставшись одна, поняла, что ничего другого мне и не остается. Разделась, повесила форму в шкаф и забралась в кровать.
Лекарство действовало безотказно, но после него во рту сухость и в голове муть. Сомкнув веки, я вдруг отчетливо увидела тяжелый взгляд лацерта с расширенными зрачками. Он притягивал, подчинял, погружая во тьму.
***
Проснулась от близкого звука выстрела. Подскочила на месте, шатаясь. Я не сразу поняла, что стою, придерживаясь рукой о стол. А рядом в кресле сидит отец. Подняв взор, в ужасе разглядывала месиво, что осталось от его головы. Разрывной заряд! Мою руку оттягивал бластер. Мой табельный. Отступая назад от стола, я все пыталась сложить картинку воедино, но не получалось. В руках бластер. У меня есть разрывные. Вот сидит мертвый отец. У него нет полголовы. Я рядом. Бластер в руке... Дверь распахнулась, и в кабинет ворвались вооруженные солдаты.
