Навстречу им, тянулись в порт, пешком и на телегах, толпы беженцев. Кто шёл налегке, кто тянул нагруженную домашним скарбом повозку. Шли они целыми семьями, с малыми детьми на руках, гнали коров и гусей, тащили в клетках кур, и несли на плечах мешки с припасами. Шли богатые, в окружении свиты и слуг, и поддавшись всеобщему исходу, спешили к спасению бедняки и калеки. Шли священники, нагруженные церковной утварью, а монахи из монастыря святой Агаты, грузили на телеги книги.
Христианство, покидало Акру. Но опять же, уходили не все. Патриарх Иерусалимский Николай Анапс, стоял на ступенях собора, благословляя бредущих мимо, по-прежнему полный решимости остаться в Акре и до конца разделить судьбу города. И как и прошлой ночью, спешили к стенам женщины и дети, неся защитникам воду и хлеб, группы мужчин тащили мешки с песком, катили бочки, везли срубленные из бревён щиты и рогатки. И всё это для того, чтобы подкрепить силы защитников, чтобы построить новые укрепления взамен павших. И единственная мысль довлела над ними – Враг не должен захватить Акру!
И воинам, хотелось обнять этих простых людей, и поблагодарить за единение душ, за их решимость, отвагу, за всё ими сделанное.
Но были в городе и такие, кто не нашёл в себе достаточно сил, чтобы порвать с привычным укладом и покинуть Акру. Не оказывали они и помощи защитникам, а лишь настороженно выглядывали сквозь заколоченные окна домов, желая победы защитникам, но исподволь и думая: – Что египтяне не люди? Если они и захватят город, то и при них проживём.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
– Слава Богу Жюстина, вы здесь!
Жюстина, прекрасная, в свете озаряющих её свечей, с нежностью и любовью посмотрела на него. Она, при помощи Самуила и своей служанки Марты, собирала мешки, грузя в них снедь, воду, и всё остальное.
«Хвала Небесам, она таки решилась уехать!» – подумал де Вальверде, устало опускаясь на лавку у стены.
Но Жюстина, думала и решила по-другому.
– Густаво, вы видели, что они сотворили?! Они бросили всех, и сбежали из госпиталя! Я должна, помочь несчастным! Всё что я имею, я готова отдать им!
Густаво ещё раз подивился щедрости и чистоте души Жюстины, готовой пожертвовать всем, ради святых идеалов.
– Ах, Жюстина, Жюстина. Вы уже ничем не поможете этим несчастным. Увы, но они обречены. Вам же самим, надо не мешкая идти в порт и плыть на Кипр.
– Опять вы за своё, Густаво? Ведь штурм отбит, сарацины не захватили город, и Акра по-прежнему христианская! Вон, звонят колокола во всех церквях и монастырях, созывая прихожан к заутрене!
Де Вальверде вдруг ослаб, и без сил повалился на скамью. Стучало в висках, кружилась голова, перед глазами плыли тёмные круги. Он побледневшими губами, попытался выдавить из себя улыбку, увидя перед собою встревоженное лицо Жюстины, мол, всё со мной нормально, слабость скоро пройдёт.
– Да вы ранены! – словно издалека донёся до него гулкий голос Жюстины, и он уже не видел подбежавших Самуила, Марту, оруженосца Бертрана, не чувствовал, как они бережно положили его на скамью, и пытаются стащить кольчугу.
Он очнулся, почувствовав на щеке нежные поглаживания Жюстины, её тёплое дыхание и осторожные поцелуи, и счастливо улыбнулся.
– Извините, Жюстина, что напугал вас, – слабым шёпотом произнёс Густаво, и попытался поцеловать девушке руку. Но Жюстина вспыхнув, словно её застали за чем-то недостойным, отпрянула от него.
Тогда де Вальверде попытался приподняться, но Жюстина настойчиво уложила его обратно.
– Лежите, Густаво, лежите. Вам пока нельзя вставать. У вас глубокая рана, в левом боку.
Густаво опустил руку, и пощупал тугую повязку.
– Надо же… – он и не знал, и не мог даже сказать, когда он получил эту рану в пылу битвы.
Спокойный и умиротворённый он откинулся на подушки, не сводя влюблённых глаз с Жюстины, которая сидела рядом, и поглаживала его руку.
– Бертран, Бертран, – позвал рыцарь своего оруженосца.
– Он в саду, сейчас я позову его.
Жюстина встала, и он с сожалением посмотрел, как она уходит.
Вошедшему оруженосцу Густаво сказал:
– Бертран, ступай к Великому магистру, скажи, что я ранен, попроси для меня отсрочки, до вечера завтрашнего дня.
– Нет! – вскричала Жюстина. – Вы слишком слабы Густаво, потеряли много крови, и должны остаться здесь и отдохнуть!
– Сарацины, не будут ждать, пока затянуться раны у всех раненных. Так надо, Жюстина. И Бертран, приведи брата Лукаса.
Брат Лукас был заслуженным ветераном Ордена. В одной из битв, он потерял кисть правой руки, повредил ногу, и попал в плен к сарацинам, где стойко вытерпел все унижения и пытки, и по доброте одного из эмиров, поражённого его силой и волей, был отпущен обратно. Лукас не мог более сражаться, но он был тамплиером, и оставшись при монастыре в Акре, в меру своих сил, помогал остальным рыцарям.
Ох, как же коротка была, эта южная майская ночь, наполненная ароматами цветов, треском цикад, пением соловьёв. Но это была, лучшая ночь, в жизни Густаво де Вальверде! Лучшая, самая счастливая, потому что его любимая Жюстина, была рядом с ним! То проваливаясь в дрёму полузабытья, то просыпаясь, он крепко держал Жюстину за руку, прижимая её к груди.
Жюстина боялась пошевелиться, и потревожить сон любимого, лишь своими нежными пальцами, гладила его волосы, разглаживала бороду, проводила по лицу.
А Густаво вспоминал… Вальверде, неприступный замок отца, в плодородной и лесистой долине, неподалёку от Брагансы. (Браганса – город в Португалии) Как он рос там, в любви и нежности, в опеке и заботе, не замечая того, что отец его ведёт почти постоянные войны с норовистыми, более богатыми соседями, но навсегда запомнил, как он однажды сказал:
– Теперь Густаво, настали такие чёртовые времена, когда знатность определяется не древностью рода, ни тем, кто что-либо сделал полезного, а лишь количеством земель и величиной дохода!
Всё изменилось, когда умерла мама… Отец его, погоревав годик, женился снова, и жена родила ему двух сыновей. А для Густаво, в сердце мачехи не было места, и вот, отец увозит его в монастырь.
В монастыре он познал суровую жизнь послушника и обрёл Веру в Христа и Матерь Божью, впитав её всей своей юношеской, чистой душой. Но он не был рождён для того, чтобы идти по духовной стезе. Вся его крепкая стать, высокая фигура с широкими плечами, жилистые руки, выдавали в нём того, чьи предки, на протяжении многих веков, были воинами. И не находя покоя, он спросил совета у приора (Приор – настоятель небольшого мужского монастыря), и был отправлен в Конвенту-де-Кришту, замок-монастырь Ордена тамплиеров. (Конвенту-де-Кришту был основан в 1160 году, и позже, вокруг него вырос, и ныне существующий в Португалии город Томар)
Несколько лет, до 20-летнего возраста, Густаво находился в Конвенту-де-Кришту, на правах соискателя. Он жил в отдельной келье, но всё свободное от молитв и служб время, проводил вместе с тамплиерами, которые приобщали его к своему образу жизни – монахов и воинов, рассказывали ему об обычаях Ордена и его дисциплине.
