– Это просто от неожиданности, вот и все. Джем выскользнул из рук, это чистая случайность.
– Я понимаю, но наша задача – защитить тебя.
Он не может защитить меня. Никто не может.
Игра уже началась, тайная игра один на один. Без судей. Мой единственный шанс вырваться на свободу – прийти в суд.
– Мне скоро шестнадцать, Майк. Я уже не ребенок. Я хочу доказать себе, что справлюсь, что у меня хватит смелости явиться в суд, что смогу выйти и при всех отвечать на вопросы, зная, что она рядом.
– Я должен все как следует обдумать, Милли. Одно тебе скажу, Милли, ты держишься молодцом, гораздо лучше, чем мы ожидали.
– Значит, и в суде я тоже справлюсь.
Мы останавливаемся там, где переулок впадает в основную улицу, снова делается слышен шум транспорта. Он поворачивается лицом ко мне. Я смотрю ему прямо в глаза – если нужно, я могу, только не очень долго.
Он кивает, в голове у него вращаются колесики. Пытается сложить из них пирамидку.
– Мы обсудим это с юристами сегодня. Я понимаю твою точку зрения, но по этому вопросу все должны придерживаться одного мнения, а я боюсь, что Джун будет против. Но если тебя это устраивает, я поговорю с Джун, попробую, по крайней мере, убедить ее посмотреть на ситуацию твоими глазами. Давай порешим на этом, хорошо?
– Хорошо. Спасибо вам.
Я сделала его, он клюнул.
Мы проходим в приемную юридической конторы через ряд вращающихся дверей, атриум залит светом, который падает через стеклянный купол. Джун уже здесь, улыбается, здоровается с нами. Когда мы встречались с ней в клинике, она сказала с сильным ирландским акцентом: «Мы все сделаем так, как лучше для тебя». Вы меня даже не знаете, – хотела я ответить.
– Привет, привет! Как добрались, нормально?
– Да, без проблем, – отвечает Майк.
– Привет, Милли, рада снова видеть тебя. Все в порядке?
Я киваю. Осматриваюсь кругом: офисы, офисы, несколько этажей одних офисов, многослойный торт, но без вишенки сверху. Люди в костюмах, лица ничего не выражают. Маски вместо лиц. В воздухе пахнет здравым смыслом, люди двигаются туда- сюда, шум шагов по полу, тоже мраморному. Охранник смотрит в монитор, когда все прикладывают к стойкам пропуска. Сколько решений тут принято, сколько жизней переиначено. Скоро возьмутся за твою жизнь. И мою.
– Милли.
– Милли, Джун обращается к тебе.
– Простите.
– Я только что сказала Майку, что здание суда – он называется Олд Бэйли – находится неподалеку отсюда. Обязательно воспользуйтесь подземной парковкой, когда приедете туда.
– Почему?
– На всякий случай.
Она бросает взгляд на Майка. Майк бросает взгляд на нее. Мир распадается на миллионы взглядов. Взоров. Я всегда обращаю на них внимание, чтобы разгадать их смысл, гораздо больше внимания, чем все. Мой психолог в отделении просветил меня. Он сказал: у тебя аномальная способность к считыванию эмоций. Он имел в виду, что мой мозг функционирует иначе, чем мозг среднего человека. А я читаю учебники, наблюдаю за людьми по телевизору и на улице. Я постоянно тренируюсь. Преодолеваю ограничения, выхожу за рамки, нет пределов для совершенствования. Слово «средний» мне не нравится.
– Ничего страшного, просто иногда в дни больших процессов собирается много народа. Среди них встречаются идиоты, которые не прочь устроить скандал.
– Всем хочется поглазеть на нее, да? – спрашиваю я.
Джун кладет руку на мое плечо, я отстраняюсь.
Майк кивает, он все понял.
– Прости, – говорит она. – Да, люди захотят посмотреть на нее. Это элементарная мера безопасности. Даже при том, что упоминать твое имя в прессе и публиковать твои фотографии запрещено, лучше подстраховаться.
– Может, пойдем? – говорит Майк. – Уже почти девять.
– Да, вы правы, пора. Юристы нас ждут. Самое время выпить по чашечке чая, а если повезет – то и с шоколадным батончиком. Хочешь шоколадный батончик, Милли?
Я киваю, больше всего я хочу затолкать шоколадный батончик ей в глотку.
Лифт опускает нас на минус второй этаж, в самые недра этого здания. Тишина. Не следует меня волновать. Я и без того достаточно волнуюсь, полагают они. Джун проводит нас в комнату, там за большим прямоугольным столом сидят двое мужчин. Лампочки на длинной планке, они могут вызвать мигрень, а от мигающего света в дальнем конце комнаты она станет еще сильнее. В центре стола стоят чашки для кофе и чая, чашки из фарфора, как положено, для пластмассы нет оснований. Следователь в полицейском участке, где я давала показания, сказал, что в полиции используются пластиковые чашки из соображений безопасности – пластик не бьется, детка.
Помню, что я подумала – кипятком-то ошпарить это не помешает.
Мужчины встают из-за стола, пожимают руку Майку. Государственные обвинители – таков их официальный титул. Интересно, их назначили или они сами вызвались. Может, тут нет отбоя от желающих, все хотят поучаствовать в одном из самых громких процессов за всю историю. Их работа – обвинять, убедить судью упечь тебя за решетку.
Чистая формальность, сказали они. Дело в шляпе. Прямая дорога в тюрьму, билет в один конец. Как ни крутись – не выкрутишься. Выход один – выхода нет.
И это все из-за меня.
Я не разобрала их имена, пусть будут Тощий и Толстый, так легче запомнить.
– Ну что, начнем? – спрашивает Тощий.
Джун начинает с отчета о том, как я «адаптировалась» в приемной семье, а также освоилась в новой школе. Майк иногда вставляет слово-другое, хвалит меня. Все под впечатлением от того, как хорошо идут мои дела.
– Бессонница не беспокоит? – спрашивает Джун.
– Нет, нисколько, – отвечаю я.
Ложь.
Майк бросает на меня быстрый взгляд, он ожидал иного ответа, но ничего не говорит. Поведение заинтересованного лица. Ему выгодно, чтобы дела у меня шли хорошо или казалось, будто они идут хорошо. Интересно, ему тоже достанется, если всплывет, что я ничем не лучше тебя?
Жирный описывает в деталях ход судебного разбирательства, говорит, что в случае необходимости меня привезут за неделю посмотреть видеозапись моих показаний, сделанную в полицейском участке.
– К тому времени нам будет ясно, какую линию защиты выбрали адвокаты и, разумеется, как нам ее поломать, – говорит он.
Откидывается на спинку стула. Сцепляет пальцы-сосиски, кладет их на живот. Доволен собой. Пуговицы на животе вот-вот отлетят. Я отвожу глаза в сторону. Мне противно его самодовольство. Он продолжает:
– Присяжным предоставят подробную информацию о твоем детстве. Им выдадут копии медицинских документов, в том числе заключение о тяжести твоих…
