Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
А теперь представьте, что древний иудей говорит: «Кого вы зовете Ашшуром, того мы зовем Яхве». Ничего не выйдет! Потому что если ваш местный бог – верховное божество, то это делает его исключительным. Перечитайте «Ветхий Завет»: богов других людей там называют демонами. Прочитайте историю завоевания испанцами Америки: они считали дьяволами божеств, которых почитало местное население. Но использовать слово «демон» довольно странно; давайте вместо него использовать слово dīmon – у греков оно обозначало энергию вашей жизни, а энергия вашей жизни не обязательно подчиняется законам разума. И вот dīmon становится опасным – он превращается в демона – для тех людей, у кого в голове царит неразбериха, и потому люди называют такие силы демоническими.
В этих мифологиях нас интересуют димонические силы, то есть энергии наших собственных жизней.
Когда пришли семиты-завоеватели, они свергли местных богов, расчищая путь для собственного Бога. Именно иудеи шли на самые крайние меры в отношении Богини, воплощающей силы Земли. В «Ветхом Завете» местную богиню Ханаана назвали мерзостью, и эта традиция перешла в христианство.
Одна из наиболее неприятных вещей, в которых протестанты обвиняют католиков, – что те поклоняются Непорочной Деве. Католики доказывают, что они не идолопоклонствуют перед Непорочной Девой – они прославляют ее. Есть же разница. В молитвах вы обращаетесь к Непорочной Деве: «Смилуйся над нами!» и просите: «Моли Бога за нас». Она воспринимается как посредник; так мы указываем женщинам на их место.
Силы, о которых мы рассуждаем, говоря о Богине, живут в каждой женщине во всем мире. Помню, в Индии я узнал, что все женщины – богини. Самыми страшными преступлениями там считается убить корову, брахмана и женщину, поскольку все они являются воплощением священных сил. Конечно, приехав в Индию, вы поймете, что можно быть очень, очень священным существом и все равно находиться в униженном положении – но такова уж нелогичность жизни, и это непостижимо.
Самая первая Богиня, как мы сможем убедиться, это Мать-Земля. Но если мы попадем в Египет, то узнаем, что великая богиня Нут воплощает райские выси. В традициях цивилизаций, посвященных не просто земле и почве, а Земле и планетам, которые плывут мимо созвездий, следуя регулярному ритму движений, поддающихся математическим расчетам, Богиня становится самостоятельной сферой, внутри которой мы обитаем. Мы, так сказать, находимся в ее лоне, и там же с нами находятся все живые существа, имеющие форму и имена, включая и богов. Поэтому когда Деву Марию называют Богоматерью, это повышает ее значимость, а в древней традиции означает, что она была не только матерью воплощенного Бога на земле, но и Матерью Вселенной, и что все силы, управляющие Вселенной, получили имена и формы, конкретные или мифологические. В этих традициях боги находятся под властью Богини; они просто являются Ее воплощениями.
А в конце XVIII в., когда индуистские тексты стали переводить на европейские языки, произошла интересная вещь. Накануне появления этих переводов европейская философия совершила огромный шаг вперед после публикации работ Иммануила Канта. Есть два вида философов: те, кто понял Канта, и те, кто его не понял. Кант размышлял над проблемой, которую сформулировал Локк: как можно убедиться в том, что то, что мы переживаем, существует на самом деле? Искажают ли наши чувства реальность? Кант начинает с того, что он называет категориями логики a priori. Мы не можем ни о чем размышлять, не опираясь на понятия субъекта и объекта, истинного и ложного – бинарных оппозиций, логических категорий. Без таких категорий обсуждать нечего. Тогда Кант подходит к мысли о том, что наши чувства просто устанавливают категории пространства и времени вокруг нас, и все, что происходит, a priori оценивается с точки зрения категорий пространства и времени. Но давайте предположим, что времени и пространства не существует, тогда никакого разделения тоже не будет. Нас разделяет пространство и время – иначе мы были бы теми людьми, которые были здесь год назад или столетие назад либо жили бы на другом конце земли. В целом время и пространство представляют собой то, что Ницше называет principium individuationis – индивидуализирующим принципом, позволяющим нам быть отдельными индивидами.
Шопенгауэр понял, что идеи Канта о формах чувственного восприятия и логических рассуждениях a priori были абсолютно эквивалентны идеям индуистов, выраженных в понятии Māyā (майя). Таким образом, две философские системы – европейский рационализм и индуистский мистицизм – удивительным образом слились в трудах немецких романтиков XIX в. В своей прекрасной работе «Основы нравственности» Шопенгауэр задает вопрос, отчего же человек так сопереживает боли и опасности, угрожающим другому человеку, что, позабыв о чувстве самосохранения, сразу же бросается ему на помощь?[27] Вы видите, что ребенок может попасть под колеса, и теперь, возможно, под колеса попадете именно вы. Почему первый закон природы, стремление к самосохранению, немедленно отбрасывается и вместо него возникает новый: то, что Шопенгауэр называл Mitleid (сострадание, в буквальном переводе – «страдание вместе с другим»)? Философ полагает, что причина кроется в том, что на самом деле вас осенило метафизическое переживание, сорвав покров разъединенности: вы понимаете, что вы и другой человек – единое целое. Вы и он вместе – одна и та же жизнь, просто в разных формах. Это прорыв в мир богов; бог – это просто мифологическое изображение тайн, которые были недоступны из-за разъединения.
Апостол Павел писал: «Я живу; но не я, а это Христос живет во мне».[28] Что он имел в виду? Иисус из Назарета, отдельное воплощение бога, уже вознесся вверх, к далеким галактикам. Так что же, апостол Павел считал, что тот спустился, чтобы поселиться в его теле? Конечно нет. У этого персонажа есть два аспекта: один – это его временное телесное воплощение, Иисус, а второй – Святая Троица, трансцендентная для времени, существовавшая вчера, существующая сегодня и завтра. Отличительной чертой христианской традиции является то, что Иисус – единственное жившее на земле существо, полностью телесно совпадающее с Христом. А одна из величайших идей буддизма заключается в том, что все мы – Будды, просто мы об этом не знаем или ведем себя не как Будда. Получается, апостол Павел вкладывает в свою фразу тот же смысл, что и буддисты.
В записках Дайсэцу Судзуки я наткнулся на забавную историю об одном философе дзен. Ученик спросил у своего учителя: «Несу ли я в себе дух Будды?»
Учитель ответил: «Нет».
Ученик сказал на это: «Но я слышал, что все живые существа несут в себе дух Будды: камни, цветы, птицы, люди».
«Верно, – ответил учитель, последователь учения дзен. – Все существа несут в себе дух Будды: и камни, и цветы, и птицы, и люди, а ты – нет».
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
