Возможно, этот арест повлиял на его дальнейшее понижение в должности, произошедшее в течение нескольких лет, начиная с 1930 года. В 1932 году его сместили с должности инспектора артиллерии как беспартийного, занимающего ответственный армейский пост, официально прикрыв этот поворот судьбы «состоянием здоровья». На должность инспектора назначили Николая Роговского, а Грендаля — его заместителем. Через какое-то время его опять понизили, назначив на пост заместителя начальника Управления военных приборов.
На этом месте Владимир Давыдович просидел несколько лет, выезжая в войска для проверок, создавая отчеты и рапорты о состоянии артиллерийских частей. Вместе с общими политическими веяниями он клеймил троцкистов, осуждал англо-французских империалистов, славословил Сталина, то есть ничем не отличался от своих сослуживцев.
В середине тридцатых он прикрепил на воротник униформы второй ромб, соответствующий званию «комдив» и получил назначение стать руководителем кафедры артиллерии Академии имени Фрунзе. Благодарная должность, позволяющая писать статьи, изучать литературу, читать лекции и участвовать в написании учебников для курсантов-артиллеристов, была им использована полностью. В библиотеках академии появились написанные им методички для занятий в поле, его имя стало все чаще встречаться в списке имен составителей объемных теоретических трудов по применению артиллерии в современной войне, названия которых говорили сами за себя: «Уточненная стрельба», «Огонь артиллерии», «Полевая служба артиллерийского командования и штабов»…
Карьера его брата, Дмитрия, также проходила довольно благополучно. Примерно в это же время тот уже целиком посвятил себя авиации — и мог гордиться службой в одной части с Валерием Чкаловым.
В общем, артиллеристу Грендалю постоянно находилось применение. Всегда подтянутый и энергичный, обладающий значительными теоретическими и практическими знаниями, он всегда старался вникнуть в техническую сторону дела. Именно он подкинул Ворошилову идею возобновить организацию подготовительных военно-учебных школ по образцу дореволюционных кадетских училищ, и в роковом 1937 году пять средних школ в Москве были переведены на новую программу, готовившую старшеклассников к поступлению в высшие артиллерийские учебные заведения.
Одной из его основных идей стала интеграция артиллерии в другие рода войск. В результате его совместных с маршалом Тухачевским усилий были созданы специальные подразделения связи артиллерийских частей с пехотой и кавалерией. Его нововведенческие идеи, начиная от внедрения облегченной 76-мм пушки до алгоритмов точной стрельбы и так называемой инструментальной разведки, активно внедрялись в вооруженные силы Советского Союза. Он был регулярным докладчиком на сборах Военно-научного общества, где курсанты и командиры Красной армии могли приобщиться к последним теоретическим и практическим достижениям технической мысли применительно к задачам Народного комиссариата обороны.
Год 1937 стал последним для многих военачальников ранга Грендаля, не говоря уже о более низших чинах Красной армии. «Большой террор» Сталина, словно невидимые грабли, прошелся по всему командному составу вооруженных сил СССР, когда большая часть высшего командного состава РККА была расстреляна или отправлена в лагеря.
Несмотря на то, что шансов отправиться в застенки НКВД вторично у Владимира Грендаля было более чем достаточно, судьба благоволила к нему, и он успешно избежал чисток 1937–1938 годов. Беспартийный офицер, родившийся в Финляндии, имеющий за спиной солидный срок службы в царской армии и уже арестовывавшийся в 1930 году, он легко мог стать жертвой доноса в то время, когда более «правоверные» и имеющие безупречный послужной список командармы арестовывались и отправлялись в лагеря, чтобы никогда больше не возвратиться. А личное знакомство Грендаля с такими видными советскими военачальниками, как Тухачевский, Якир, Эйдеман, вообще само по себе могло служить обвинением во вредительско-террористической деятельности, результатом чего могла стать такая же участь, как и у его сослуживцев. Но ему везло. Впрочем, то, что комдива-артиллериста не тронул ежовский аппарат, возможно было платой за то самое сотрудничество, позволившее ему выйти сухим из воды восемь лет назад. А может быть, сама сталинская политика определяла такой ход действий — выдергивать наугад, не обращая внимание на заслуги или проступки. Это была смертельная лотерея, схожая с судьбой человека на фронте, — если сегодня пуля попала в соседа, значит, сегодня я еще буду жить…
Незадолго до начала финской кампании карьера Владимира Грендаля опять начала расти. В 1938 году он получил соответствующее генерал-лейтенанту звание комкора и одновременно с этим назначен заместителем начальника Главного Артиллерийского управления. Вместо расстрелянного предшественника пост начальника ГАУ занял молодой полковник Воронов, только что вернувшийся из командировки в Испанию и специально для этой должности также повышенный до, в его случае, внеочередного звания комкора. В своих воспоминаниях Воронов очень уважительно описывал свое отношение к своему подчиненному, который был и старше и опытнее. У них действительно возникли добрые отношения, причем Воронов всегда подчеркивал, что в силу своей молодости его технические знания и опыт уступали знаниям своего заместителя, у которого имелось профессорское звание и около трехсот работ по артиллерийскому делу.
И действительно, в кресле заместителя начальника ГАУ комкор Грендаль был незаменим как специалист, имеющий солидный багаж технических знаний, необходимых для общения с инженерами оборонных заводов, выполнявших заказы на изготовление опытных образцов орудий, совершенствования и изменения конструкторских чертежей.
С началом войны, сигналом к которой послужила утренняя канонада подтянутых к границе артиллерийских дивизионов, Грендаль со своим начальником отправились в действующие на Карельском перешейке войска. Им обоим было необходимо осуществить инспекцию эффективности стрельбы советских орудий после многолетнего отсутствия опыта крупномасштабного применения артиллерии.
Пришедший приказ о создании действующей на востоке Перешейка и состоящей из двух дивизий особой группы, и тем более назначение на должность командира этой группы комкора Грендаля, стали для него, да и для его начальника неожиданностью. Вероятней всего, он был первый из грамотных специалистов, кто попался под руку Мерецкову и Яковлеву, а военный совет во главе с Ворошиловым и Сталиным утвердил эту кандидатуру не глядя.
Недоумение Владимира Грендаля по поводу его назначения вызывало то, что у него не было, да и не могло быть опыта командования большими соединениями, особенно в период активных боевых действий. Как любой военачальник, он, конечно, был знаком с законами стратегии и тактики, но его опыт и знания в этой области ограничивались командно-штабными и полевыми учениями. Он был артиллерист, причем с техническим уклоном, и разработка масштабных операций с применением различных родов войск никогда не входила в его компетенцию. Кроме того, созданию группы войск не предшествовала никакая предварительная подготовка — не было самого штаба, подразумевавшего определенное наличие канцелярских работников, не было связи, не было никакого аппарата управления. Была группа назначенных старших командиров и был приказ, и отказаться от предложенного поста в самом начале войны, зная о мнительности и злопамятности «Отца народов», значило бы подписать себе приговор. Впрочем, на это можно было взглянуть и с другой стороны — война только началась, вверенные ему силы первыми достигли оборонительного рубежа противника, и при благоприятном стечении обстоятельств это назначение могло сулить повышение и признание его в качестве талантливого полководца. Одним словом, выхода все равно не было, и он отправился принимать должность в штаб 49-й стрелковой дивизии, который автоматически преобразовывался в штаб Северо-восточной особой группы войск.
