Никита хотел стать священником. Смышленый и целеустремленный, он добился своего — был рукоположен в иереи к сельской церкви, а потом перебрался в Москву.
Крест на Святую Софию! Рисунок Г. Нарбута.
Все его дети умерли в младенчестве. Оплакав чад, молодой священник с супругой решили принять иночество. После пострига жены Никита оставил столицу и отправился на дальний север, к Белому морю, на Соловецкие острова.
На Соловках священник поселился в уединенном Анзерском скиту, основанном прозорливым и премудрым старцем Елеазаром. Этот скит был славен строгим уставом и суровым житием пустынников. Здесь Никита принял постриг и был наречен Никоном.
Но вскоре между Елеазаром и Никоном произошла ссора, закончившаяся бегством молодого инока с Соловков. После этого скитская братия долго обсуждала видение, бывшее Елеазару: однажды во время молитвы он увидел огромного черного змия, обвившегося вокруг шеи Никона, и в ужасе воскликнул:
— На великое зло Россия себе его вырастила!
Беглец прибыл в Кожеозерский монастырь[10], тут и остался. В 1646 году по делам этой обители он отправился в Москву, где познакомился с государем Алексеем Михайловичем, только что взошедшим на престол.
Царь был молод (родился в 1629 году), неопытен и доверчив. Чернец из далекого монастыря, высокий, широкоплечий, осанистый, умеющий складно говорить о спасении души и ловко толковать священные книги, понравился Алексею Михайловичу. Царь оставил Никона в Москве и приблизил к себе.
Сын нищего крестьянина стал первейшим советником и лучшим другом царя. Ни дня не мог прожить государь без сладкой беседы Никона, ни шагу не мог ступить без его дружеского совета. В 1649 году по желанию Алексея Михайловича Никон был рукоположен в митрополиты Великого Новгорода. Всем стало ясно: скоро он станет патриархом.
В 1652 году скончался святейший Иосиф, патриарх Московский и всея Руси[11]. На его место царь определил Никона. Сбылось предсказание татарина!
Теперь сам Алексей Михайлович называл Никона «отцом» и «великим государем». Неограниченная власть оказалась в руках нового патриарха, но он употребил ее во зло, теша свое тщеславие и гордыню.
Русских царей и патриархов часто посещали греки. Их земли были разорены магометанами, их храмы и обители бедствовали. Поэтому греческие епископы и настоятели монастырей приезжали на Русь за милостыней. Они привозили святые мощи и древние иконы, всегда получая за это щедрые дары — золото, серебро и меха.
Но москвичи смотрели на заморских гостей с неодобрением и недоверием, уж больно отличалось греческое благочестие от русского. Молились греки наскоро и кратко, земных поклонов не клали, крестились небрежно, да еще и тремя перстами.
Греки же дивились всенародному благочестию на Руси. Как здесь тщательно соблюдают церковный устав! Не пропускают ни одной службы, ничего не искажают, не сокращают. Как здесь постятся! Сам царь в постные дни не вкушает ничего кроме хлеба и воды. Как здесь благоговейно стоят на молитве! В храме никто не ходит с места на место, не разговаривает, но все стоят неподвижно, молча, вместе совершая поклоны.
А ведь греки дивились собственному древнему благочестию и церковной красоте, некогда восхитившим послов князя Владимира. Только у греков эта святая древность утратилась и оскудела из-за турецкого нашествия, а на Руси она сохранилась без изменений.
Часто приезжали греки к Алексею Михайловичу и Никону. Увидев, что царь молод и горяч, а патриарх горд и тщеславен, они стали просить их начать войну с магометанами и освободить Царьград. Дескать, тогда Алексей Михайлович станет повелителем всех православных народов, а Никон — вселенским патриархом.
Греки говорили самодержцу:
— Пресвятая Троица да сподобит тебя принять престол великих царей! Освободи народ христианский от рук неверных! Освободи нас от пленения!
Государь принял эти льстивые слова за истину. С юношеским пылом он обещал, что ради освобождения Царьграда принесет в жертву войско, казну и даже свою кровь.
Пока хитрые чужестранцы обольщали Алексея Михайловича, Никон готовился стать духовным властелином всего православного мира. Он не хотел ничем отличаться от греков и во всем подражал им. Часто патриарх советовался с заморскими гостями, что бы ему переменить по их подобию.
И они говорили Никону, что своими богослужебными чинами, обычаями и обрядами Русская Церковь отличается от Греческой Церкви. У греков ничего подобного нет. Значит, русские сами выдумали это. Значит, Русь отступила от древней веры, исказила ее и ввела новшества.
И тогда патриарх, посовещавшись с царем, решил, что настала пора сравнить древние русские книги с современными греческими.
Глава 8. Начало раскола
В ту пору Греческая Церковь находилась в бедственном состоянии. Ее притесняли турки, она прозябала в невежестве. Забылись уставы благочестия. Иссякла образованность, которой некогда славились греки. Не было у них своего книгопечатания, поэтому им приходилось довольствоваться книгами, напечатанными в западных странах, у латинян.
В тех книгах было много ошибок, неточностей и откровенно злоумышленных искажений. А поскольку у греков не было мудрых наставников, то некому было указать им на эти ошибки. Порченые книги распространились по всем землям, где жили греки и иные народы, подвластные цареградскому патриарху, — болгары и сербы, румыны и молдаване, малорусы и белорусы. В этих книгах содержались новые чины и обряды, противоречащие учению Церкви, и чуждые святой старине. Назовем некоторые из них:
— самым существенным и наиболее заметным было изменение крестного знамения. Если в древности оно творилось двумя перстами (указательным и средним), то теперь греки складывали для крестного знамения три перста (большой, указательный и средний);
— если в древности литургию совершали на семи просфорах, то теперь греки служили на пяти, а то и на одной просфоре;
— изменился вид печати на верхней части просфоры. Если в древности на ней изображались трисоставный (восьмиконечный) крест и евангельские слова «Вот Агнец Божий, берущий грехи мира»[12], то теперь греки использовали печать с четырехконечным крестом и надписью «IC ХС NIKA»[13];
